Нормативно-правовое предписание - это логически завершенное и формально определенное общеобязательное веление (распоряжение, правило и т.п.), которое регулирует поведение людей, их коллективов и организаций.

Признаки:

Нормативно-правовым предписаниям как первичным компонентам юридического содержания права присущи многие признаки, характерные для права в целом. Наиболее существенными их чертами будут следующие.

1. Yормативно-правовые предписания - это логически завершенные и цельные веления, правила, требования, распоряжения, приказы, положения, определения, установки.

2. Данные веления, правила и требования выражены и непосредственно закреплены в соответствующих единицах (статьях, абзацах, параграфах, пунктах, частях и т.п.) текста нормативного акта, нормативного договора и иных форм права.

Способы закрепления нормативных велений в нормативных актах, других юридических источниках права самые разнообразные. Они могут быть выражены в отдельной статье. “Президент Республики Казахстан неприкосновенен”, - говорится в ст. 80 Конституции Республики Казахстан.

Обычно в той или иной статье содержится несколько нормативных положений. Примером может служить статья 1098 ГК РФ 1994 г., где указывается, что продавец или изготовитель товара, исполнитель работы или услуги освобождается от ответственности, если докажет, что вред возник вследствие непреодолимой силы или нарушения потребителем установленных правил пользования товаром, результатами работы, услуги или их хранения.

В обоих примерах речь идет о прямом способе изложения, когда нормативные предписания полностью содержатся в одной статье.

Нередко нормативные веления излагаются с помощью отсылочного или бланкетного способов.

При отсылочном способе определенные элементы предписания содержатся в других статьях, к которым и делается конкретная отсылка.

При бланкетном способе изложения отсылка делается к определенного рода правилам и нормативным актам, в которых содержатся недостающие элементы данного предписания.

3. Нормативно-правовые предписания имеют не только соответствующую форму, но и носят достаточно определенный характер, более или менее четко устанавливая права и обязанности, условия их возникновения и реализации, охраны и защиты, другие требования и положения.

4. По своей сущности - это властные, обязательные для исполнения (соблюдения, использования, применения) распоряжения.

5. Их обязательность обеспечивается мерами государственного и иного воздействия.

6. Общая природа данных предписаний выражается в том, что они носят неперсонифицированный по отношению к субъектам характер и отражают наиболее типичные социальные ситуации, рассчитаны на конкретно неопределенное число жизненных обстоятельств.

7. Они представляют юридический результат правотворческой практики компетентных государственных органов и должностных лиц (Государственной Думы РФ, губернатора области) и негосударственных учреждений (органов местного самоуправления).

8. Каждое нормативно-правовое предписание имеет, как правило, свой специфический предмет правового регулирования (отдельные общественные отношения, социально-правовую ситуацию) либо в этом предмете воздействует на какую-то его сторону или свойство.

Типы нормативно-правовых предписаний :

1. В зависимости от отраслевой принадлежности выделяются нормативно-правовые предписания конституционного (государственного), административного, гражданского и других отраслей права. В указанных предписаниях отражаются многие качественные характеристики той или иной отрасли права (ее предмет, принципы, функции и т.п.).

2. По предмету воздействия можно различать предписания, регулирующие, например, имущественные отношения, личные неимущественные и иные отношения. Так же можно говорить о нормативно-правовых предписаниях, действующих в сфере промышленности, сельского хозяйства, здравоохранения и пр.

3. В зависимости от способов юридического воздействия нормативно-правовые предписания подразделяются на управомочивающие, обязывающие, запрещающие, поощряющие и рекомендующие.

Управомочивающие нормативно-правовые предписания предоставляют субъектам определенные правомочия, права на совершение тех или иных деяний. Обязывающие –требуют обязательного совершения соответствующих активных действий. Запрещающие предписывают воздержание от совершения запрещенных ими действий. Поощряющие предписания стимулируют достижение определенных результатов, как правило, превосходящих обычные требования. Рекомендующие предписания содержат советы и рекомендации наиболее целесообразного правового поведения. Особенность их властного характера заключается в том, что указанные пожелания подлежат обязательному учету адресатами; действия, противоречащие рекомендуемым, должны быть тщательно обоснованы и аргументированы.

4. Особо нужно выделить материальные и процессуальные нормативно-правовые предписания. В самом общем плане первые отвечают на вопрос “Что нужно (не нужно) делать?”, вторые - “Как?”, “Каким образом?” Указанные предписания отличаются друг от друга по предмету, способам и характеру воздействия на общественные отношения, принципам их формирования, закрепления и реализации, целям и другим параметрам.

5. В зависимости от выполняемых функций нормативно-правовые предписания разграничиваются на регулятивные (правоустанавливающие, правоизменяющие, правопрекращающие, правоконкретизирующие), и охранительные (правовосстановительные, карательные).

6. По категоричности сформулированных требований (правил, велений) предписания бывают императивными и диспозитивными. В императивных содержатся категорические предписания, которые не могут быть изменены субъектами правоотношения. В диспозитивных нормативно-правовых предписаниях содержатся положения на случай, если субъекты права не установили для себя иных условий и правил правового поведения.

7. Нормативно-правовые предписания подразделяются в зависимости от субъектов правотворчества . Издавать их могут федеральные органы и субъекты федерации, представительные и исполнительные органы, государственные учреждения и органы местного самоуправления.

8. По форме закрепления различают нормативно-правовые предписания, содержащиеся в нормативных актах (законах, постановлениях) и договорах, судебных прецедентах, смешанных правовых актах.

9. Определенное самостоятельное значение имеет классификация нормативных предписаний по юридической силе. Так, предписания, закрепленные в федеральных законах, обладают наибольшей юридической силой, чем указы Президента РФ.

10. По срокам действия они бывают постоянными и временными.

11. Нормативные предписания могут быть адресованы (по адресату) юридическим и физическим лицам, гражданам и иностранцам, врачам и юристам, следователям и судьям. В качестве критерия деления здесь выступают соответствующие адресаты предписаний.

12. По территориальной сфере действия различают нормативно-правовые предписания общероссийского, ограниченного (Крайний Север), местного (имеют силу на территории административного района) и локального характера (действуют на территории ЯрГУ).

13. Принципиальное значение имеет выделение норм права и нестандартных нормативно-правовых предписаний, к рассмотрению которых мы переходим

Г лава третьяН ормативное правовое предписание

1. Понятие нормативного правового предписания. Его структура

1. Нормативное предписание – первичное подразделение, «живая» клеточка советской правовой системы.

Правовые институты, из которых складываются отрасли, а затем вся правовая система социалистического общества, состоят из разнообразных нормативных предписаний: общих, регулятивных, охранительных, оперативных и т.д. Эти предписания и являются исходным «строительным материалом», из которого «возведено» советское право.

Под нормативным правовым предписанием следует понимать элементарное, цельное, логически завершенное государственно-властное веление нормативного характера, непосредственно выраженное в тексте нормативного юридического акта.

Главная функция нормативных предписаний в правовой системе заключается в том, чтобы обеспечить конкретизированное, детальное, точное

и определенное нормативное регулирование общественных отношений. Эту свою главную функцию предписания могут выполнить лишь постольку, поскольку они выражают, с одной стороны, содержание и особенности тех или иных обстоятельств, актов поведения и т.д., а с другой – волю законодателя, общий масштаб, образец, модель поведения.

Понятие «нормативное предписание» – сравнительно новое в советской юридической науке1 . Необходимость его вызвана специализа-

1 Понятие «правовое предписание» сформулировано в советской юридической литературе А.В. Мицкевичем в кн. «Акты высших органов Советского государства. Юридическая природа нормативных актов высших органов власти и управления СССР»

(М.: Юрид. лит., 1967. С. 34). Правда, автор попытался придать этому понятию значение исходной единицы текста нормативного акта. Но затем, при анализе конкретного нормативного материала, А.В. Мицкевич, в сущности, выходит за рамки такой чисто формалистической трактовки и рассматривает предписание в смысле веления.

Понятие нормативного предписания все более широко используется и другими авторами, исследующими конкретное содержание действующих нормативных актов (см., например: Алексеева Л.Б. Некоторые вопросы структуры уголовно-процессуаль- ного права // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 17. С. 86 и сл.).

цией советского права. Все большее дробление правовых положений, подчинение их отдельным операциям в процессе правового воздействия, усиливающееся «разделение труда» между ними, более широкое использование нормативных обобщений приводят к тому, что первичные частицы правовой материи становятся проще, элементарнее. Го- сударственно-властное веление высокоразвитой специализированной правовой системы и является нормативным предписанием.

Понятие нормативного предписания не следует противопоставлять понятию правовой нормы. Предписание (норма-предписание) и есть «живая» юридическая норма развитой правовой системы, отличающейся высоким уровнем специализации.

В то же время понятие нормы используется для характеристики первичных связей в правовой системе, таких связей, которые выявляют государственно-властные свойства права. Но в этом случае перед нами не норма-предписание, алогическая норма.

Таким образом, термины «нормативное предписание» и «норма права» являются синонимами. Когда же к термину «норма права» добавляется слово «логическая», то речь идет о композиции, закономерных связях между предписаниями или их элементами (что и позволяет увидеть в каждом из них «полный набор» правовых, государственно-властных свойств)1 .

2. В нормативных предписаниях наиболее ярко выражено органическое единство содержания и внешней формы в праве. Нормативное

Интересные соображения о нормативных предписаниях как элементах содержания нормативных актов приведены А.Ф. Апт в статье «Об элементах структуры нормативного акта» (Правоведение. 1973. № 2. С. 27–32). И хотя автором была сделана попытка провести разграничение между элементами содержания права и элементами формы права (не учитывая, что элементами нормативных актов как внешней формы права являются все-таки статьи, параграфы, пункты и т.д.), сама мысль о предписаниях как содержании нормативных актов является плодотворной, конструктивной.

Рассматриваемое понятие получило разработку и в литературе зарубежных социалистических стран (см., в частности: Ораlек К., Wróblewski I. Zagaodnienia teorii prawa. Warszawa, 1969. S. 55).

1 Отсюда, помимо прочего, следует, что характеристика нормативного предписания

в качестве первичного звена правовой системы вовсе не означает необходимость корректировки определения права. Понятием, синтезирующим свойства права на уровне первичных подразделений правовой системы, остается понятие нормы, которое охватывает

в различных своих ракурсах и норму-предписание, и связи между предписаниями, выявляющие их государственно-властную, регулятивную, принудительную природу. В то же время при детализированном анализе нормативного материала необходимо иметь в виду аспект, в котором «работает» понятие нормы: обозначает ли оно норму-предписание или желогическую норму (первичные связи в правовой системе). В дальнейшем термин «норма права» (если при этом отсутствует слово «логическая») используется для обозначения именно начальных элементов правовой системы, т.е. норм-предписаний.

Структура советского права

предписание – это первичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового текста.

Нераздельное единство содержания и формы в правовом предписании и предопределяет его значение в правотворческой деятельности органов социалистического государства. Фактическая деятельность по правотворчеству состоит в формулировании правовых предписаний, осуществляемом путем составления или изменения текстов нормативных юридических актов.

Иногда в нормативных, в частности кодифицированных, актах некоторые статьи в каждом случае представляют собой особое, самостоятельное нормативное предписание. Например, ст. 10 ГК Эстонской ССР содержит такое предписание: «Правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается смертью»; в ст. 78 сформулировано следующее предписание: «Срок, исчисляемый неделями, истекает в соответствующий день последней недели срока».

Однако в большинстве случаев статья охватывает несколько правовых предписаний. Нормативному предписанию, как правило, соответствует не статья в целом, а ее подразделения – абзацы, пункты, части, иногда отдельные фразы текста нормативного акта.

Теоретическому положению о соответствии правового предписания и первичной единицы правового текста (статьи, абзаца, пункта, части статьи) нормативного юридического акта принадлежит существенное научное и практическое значение. А.С. Пиголкин пишет: «Идея о принципиальном соответствии статьи и нормы дает четкое представление о юридической норме, показывает разнообразие ее содержания… облегчает анализ законодательства, его систематизацию, формализацию правовых предписаний»1 .

Помимо указанных моментов, эта идея дает основание для вывода о том, что правовое предписание, являясь логически цельным государ- ственно-властным велением, не может быть раздроблено по нескольким статьям. Оно нуждается в цельном грамматико-синтаксическом закреплении в одной фразе правового текста. Невозможно, начав формулирование правового предписания, оборвать фразу и продолжить ее в ином подразделении нормативного акта.

Вместе с тем правовое предписание и статью нормативного акта нельзя отождествлять. И дело не только в том, что в одной статье закрепляется по большей части несколько предписаний, но главным об-

1 Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР:

Глава третья. Нормативное правовое предписание

разом в том, что предписание и статья – явления разноплоскостные, и поэтому допустимо говорить лишь о соответствии их друг другу. Нормативный юридический акт и все его подразделения (разделы, главы, статьи, отдельные фразы правового текста) относятся к внешней форме права, представляют собой способ документально-словесного изложения содержания права. Правовые же предписания – первичные явления развитой правовой системы, относящиеся к ее содержанию.

В юридической литературе указанные различия не всегда принимаются во внимание. Иногда первичные единицы текста нормативного акта и нормативные предписания прямо отождествляются1 . Известное отождествление того и другого допускается и в случаях, когда в общей форме высказывается мысль о том, что «предметом систематизации, воплощаемой в системе законодательства, являются не юридические нормы, как в системе права, астатьи закона в самом широком смысле этого слова»2 . Действительно, при неофициальной и некоторых формах официальной инкорпорации предметом систематизации служат части текста нормативного акта, например отдельные статьи. Но при консолидации, а тем более при кодификации законодательства предмет систематизационных действий составляют непосредственно юридические нормативные предписания, а не статьи (хотя они принципиально и совпадают).

3. Предписание в полной мере проявляет все свои качества, в том числе нормативные, государственно-властные свойства,через связи, включающие его в единый правовой организм. Поэтому предписание как правовое явление должно рассматриваться в единстве с иными предписаниями, иными подразделениями советской правовой системы3 .

Возьмем, например, предписание ст. 287 ГК Казахской ССР, устанавливающее обязанность нанимателя соблюдать правила внутреннего распорядка в квартирах, содержать помещение в полной ис-

1 Так, А.Ф. Апт и А.А. Кененов пишут, что «содержание нормативного акта непосредственно выражено в его тексте, распадающемся на статьи, пункты, абзацы и т.д., которые образуют отдельные предписания этого правового акта» (Апт А.Ф., Кененов А.А. К вопросу об элементах и структуре советского права // Вестник МГУ. Сер. «Право». 1973. № 3. С. 53). Сами по себе «статьи, пункты, абзацы и т.д.» – это именно части текста нормативного акта, выражающие нормативные предписания. Выражающие, а не «образующие».

2 Систематизация хозяйственного законодательства. С. 50.

3 «Любая правовая норма, – пишет Д.А. Керимов,– создается и реализуется на основе, с учетом и в соответствии с той правовой системой в целом, составной частью которой она является. Лишь в рамках целостного правового образования (института, отрасли, системы права) отдельные правовые нормы в полной мере реализуют свои потенции» (Керимов Д.А. Философские проблемы права. С. 264).

Структура советского права

правности и др. Как логическая норма это предписание должно рассматриваться в единстве с предписаниями, предусматривающими ответственность за невыполнение указанной обязанности (ст. 313 ГК Казахской ССР). Только в этой связи оно обнаруживает свои юридические, государственно-властные свойства. Если же попытаться увидеть своеобразие данного предписания как отраслевой, граждан- ско-правовой, нормы, то оно должно быть взято в единстве с предписаниями Общей части советского гражданского права, регламентирующими осуществление гражданских прав и исполнение обязанностей и др. (ст. 5 и 6 ГК Казахской ССР).

Следовательно, конкретное нормативное предписание как бы «опутано» целой сетью разнообразных связей; в таком состоянии оно и функционирует и благодаря этим связям оказывает разностороннее, глубокое воздействие на общественные отношения. Отсюда вытекает, что развитие правовой системы заключается в совершенствовании не только конкретных нормативных предписаний, но и всего комплекса норм, с которыми эти предписания связаны. Более широкое использование в нормативных актах обобщений, норм-принци- пов, норм-задач и т.д. означает не только усиление идеологического содержания актов, их воспитательной силы, но и обогащение связей между конкретными предписаниями, которые выражают их регулятивную «энергию». Включение, например, в Кодекс о браке и семье РСФСР1 раздела «Общие положения» (ранее действовавшие кодексы начинались с раздела «О браке») имеет существенное значение для функционирования конкретных нормативных предписаний, содержащихся в Кодексе: теперь каждое конкретное предписание действует «в сопровождении» общих норм, регламентирующих задачи и принципы семейного законодательства, действие норм в пространстве, применение исковой давности, исчисление сроков (ст. 1–12).

4. Своеобразное положение в правовой системе занимают принципы права.

В юридической литературе был высказан взгляд, согласно которому правовые принципы являются особым звеном в структуре права2 .

Действительно, правовые принципы ряда отраслей советского права нашли закрепление не только в особых нормативных положениях, прямо сформулированных в кодифицированных актах (например, ст. 7–11 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союз-

1 В дальнейшем именуется КоБиС.

2 См.:Иоффе О.С. Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского права) // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 14. С. 45–46, 51.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

ных республик, ст. 3–5 КоБиС РСФСР и др.), но и в преамбулах этих актов. Так, в преамбуле Кодекса о браке и семье РСФСР в качестве одного из основополагающих его положений указано, что регулирование «призвано активно содействовать окончательному очищению семейных отношений от материальных расчетов». Очевидно, этот принцип «участвует» в регулировании ряда семейно-правовых отношений, в частности в регулировании отношений по опеке и попечительству (определение содержания обязанностей опекунов и попечителей, круга сделок, которые не вправе совершать опекун и попечитель, и др. – ст. 129, 130, 133 КоБиС РСФСР).

Правда, если исходить из теоретической конструкции нормативного предписания, то, казалось бы, наличие такого рода положений в преамбулах кодифицированных актов не должно вызывать скольконибудь существенных затруднений. Эти положения также могут быть охарактеризованы в качестве предписаний, только изложенных в соответствии с особенностями преамбул не в повелительной, а в повествовательной, описательной форме.

Ведь специализация права, повышение в нем уровня нормативных обобщений, существенно повлияв на структуру права, в какой-то степени преобразовали свойство нормативности1 . В праве не только стали обособляться предельно специализированные нормативные предписания, но и произошло выделение в самостоятельные положения его глубинных идеологических, идейно-теоретических начал, в которых ярко проявляются социалистическая природа советского права, его связь с марксистско-ленинской идеологией. Эти начала составляют неотъемлемый элемент содержания советского права; вместе с суммой специализированных нормативных предписаний они включаются в процесс правового регулирования отношений социалистического общества2 .

Правовые принципы в ряде случаев играют и непосредственно регулятивную роль, направляя применение юридических норм, намечая общую линию в решении того или иного юридического дела. Так, по одному из конкретных дел Судебная коллегия по гражданским делам

1 Эта сторона зависимости структуры от специализации права была рассмотрена в работе «Социальная ценность права в советском обществе» (С. 81–84).

2 Важно вместе с тем подчеркнуть, что общие начала (формулировки принципов, определения и др.) должны участвовать в правовом регулировании, т.е. быть «рабочими» (см.: Советское государство и право. 1973. № 11. С. 73). Иначе общие начала, например пожелания, призывы и т.д., выполняют только идеологическую, теоретическую функцию.

Структура советского права

Верховного Суда РСФСР, обосновывая возможность отступления от начала равенства долей супругов в общей совместной собственности, непосредственно применила принцип советского семейного права. В определении по указанному делу говорится: «Установленное законом право суда отступить от равного раздела общей совместной собственности с учетом интересов несовершеннолетних детей преследует цель создать благоприятные материально-бытовые условия для детей, остающихся на воспитании у одного из родителей. Эта правовая норма порождает необходимость при рассмотрении вопроса о разделе жилого дома так осуществить раздел, чтобы, исходя из конкретных обстоятельств каждого дела, по возможности были защищены законные жилищные интересы детей и того из родителей, с кем они проживают»1 .

Однако то обстоятельство, что принципы права в общем охватываются понятием нормативного предписания, все же не решает вопроса об их месте в структуре советского права.

О.С. Иоффе пишет: «Понятие нормы не перекрывает понятия принципа, поскольку норма соотносится с институтом как более дробное подразделение системы права, а закрепленные ею принципы могут распространяться на ряд институтов или носить общеотраслевой характер». Иначе говоря, правовые принципы «трудно расположить в ка- ком-либо строго определенном месте между... подразделениями (нормами, институтами, отраслями. –С.А.), так как существуют принципы, лежащие в основе института, подотрасли, отрасли и системы права в целом»2 .

Но не противоречит ли характеристика принципов права в качестве нормативных предписаний тому, что они занимают в правовой системе особое место? Думается, нет. Нужно только с большей четкостью определить функции принципов в правовой системе. В решении этого вопроса могут помочь выработанные в философии теоретические положения об активном центре целостного системного образования.

Активный центр выражает наиболее интенсивные взаимодействия в целостном системном образовании. В.И. Свидерский и Р.А. Зобов пишут, что в целостном образовании «выделяется некоторая группа структур… взаимосвязи между которыми наиболее интенсивны и которые в силу этого накладывают своеобразный отпечаток на все цело-

1 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1970. № 9. С. 6.

2 Иоффе О.С. Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского права) // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 14. С. 46, 51.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

стное образование»1 . Локализованные на небольшом участке данного образования, компоненты, относящиеся к активному центру, «начинают играть ведущую роль во взаимодействии целого и среды, данного целого с другими целыми и т.д.»2 .

Такие активные центры могут быть найдены на каждом уровне структуры советского права. На уровне первичного звена правовой системы активными центрами, по-видимому, и являются его принципы. Это в полной мере соответствует природе правовых принципов, их функциям и роли в праве.

Принципы права – не просто положения нормативного характера (предписания); они непосредственно в концентрированном виде выражают идеологическое, идейное содержание советского права и потому выступают в качестве общих сквозных идей, руководящих начал советской правовой системы. Иными словами, принципы права есть такие правовые явления, которые непосредственно связывают содержание права с его основами – теми закономерностями общественной жизни, на которых данная система права построена и которые она закрепляет. Принципы как активные центры представляют собой одухотворяющие начала права, выражающие главное и решающее в его содержании.

Именно потому, что принципы являются активным центром правовой системы, они наиболее ярко и выразительно доказывают своеобразие классово-волевой (социально-политической) природы права, его качественные юридические особенности в рамках определенной формации. В принципах аккумулируются, кристаллизуются, собираются воедино характерные черты данного типа права, его отличительные свойства по сравнению с правом других формаций.

Все это предопределяет функции и роль принципов в советской правовой системе.

Правовые принципы имеют самостоятельное регулирующее значение. Будучи своего рода сгустками правовой материи, они как бы направляют функционирование права, определяют линию судебной и иной юридической практики, помогают установить пробелы в праве, необходимость отмены устаревших и принятии новых юридических норм. Претворение требований советского права в жизнь состоит прежде всего в полной и последовательной реализации заложенных в нем принципов.

Но главное, что характеризует функции и роль принципов,– это их положение как активных центров советской правовой системы.

1 Свидерский В.И., Зобов Р.А. Новые философские аспекты элементно-структур- ных отношений. С. 81.

2 Там же. С. 82.

Структура советского права

Обладая свойствами первичного подразделения права – нормативных предписаний, принципы вместе с тем являются стержнем правовой системы, той «жизненной силой», которая связывает все его подразделения в единый организм, направленный на обеспечение задач коммунистического строительства1 .

5. Нормативное правовое предписание как самостоятельное, притом первичное, подразделение правовой системы отличается прочной юридической целостностью, своего рода неделимостью. Отсюда проистекают особенности организации, композиция содержания нормативного предписания, которая имеет иной характер, нежели структура других подразделений правовой системы. Элементы содержания предписания (гипотеза, диспозиция, санкция) не являются в свою очередь самостоятельными, автономными правовыми образованиями (потому-то нормативное предписание даже условно нельзя назвать общностью)2 . Это, в сущности, лишь стороны единого, цельного государственно-властного веления.

Структуру нормативного предписания следует отличать от того, что может быть названо структурой логической нормы являющейся не строением реальных, «живых» частиц правовой материи, а первичной связью между компонентами правового регулирования, в частности между предписаниями, выражающими государственно-властную природу права. По установившемуся в советской юридической литературе мнению, к таким обязательным компонентам правового регулирования относятся:гипотеза – указание на условия действия правила;диспозиция – указание на содержание самого правила;санкция – указание на меры, применяемые при несоблюдении правила3 .

1 По справедливому мнению А.Ф. Черданцева, «основные принципы социалистического права можно рассматривать как определенный «механизм», заложенный в самой системе права, как «механизм саморегулирования», призванный обеспечить единство, взаимосогласованность и взаимодействие отдельных составных частей правовой системы» (Черданцев А.Ф. Системность норм права // Сборник ученых трудов СЮИ. Вып. 12. С. 49). Л.Б. Алексеева полагает, что «именно принципы права выполняют роль аксиом для всех высказываний, составляющих содержание отрасли права» (Алексеева Л.Б. Некоторые вопросы структуры уголовно-процессуального права // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 17. С. 78).

2 См.:Керимов Д.А. Философские проблемы права. С. 266. Автор, в частности, пишет: «Части правовой нормы настолько органически связаны между собой и настолько непосредственно подчинены целому, что их раздельное существование бессмысленно».

3 Кроме того, логическая норма (которая, что надо подчеркнуть еще раз, должна отличаться «полным набором» характеристик, выявляющих регулятивные, государст- венно-властные свойства предписаний) должна в своей гипотезе включать указание на субъектов регулируемых отношений, а также предусматривать пространственно-вре- менные параметры действия велений.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

При освещении же норм-предписаний должна быть найдена фактическая компоновка элементов содержания реальных, «живых» частей правовой материи, относящихся к главной структуре советского права. Вот почему справедливо мнение тех авторов, которые полагают, что «нельзя согласиться с распространенным определением гипотезы, диспозиции и санкции как «составных частей» нормы права»1 . Характеристика «составных частей» нормы представляет собой вопрос не о структуре логической нормы, а о структуре нормативных правовых предписаний2 .

Следует иметь в виду, что развитая система права, отличающаяся высоким уровнем специализации его содержания, есть своего рода цельный организм. Это означает не только то, что существует «разделение труда» между его частями, их приспособленность для выполнения определенных операций, но и то, что далеко не все правовые предписания непосредственно регулируют поведение участников фактических отношений. Как и всякий организм, развитая система права лишь определенными своими участками контактирует с реальными фактическими отношениями, выступая то в виде регулятивных, то в виде охранительных, то в виде специализированных норм поведения3 .

Во многих случаях правовое регулирование опосредствуется цепочками взаимосвязанных нормативных предписаний. Лишь конечные звенья этих цепочек, прямо регламентирующие поведение участников общественных отношений, непосредственно оснащены юридическими санкциями. Действие же других норм обеспечивается внутренними

1 Общая теория советского права. С. 193.

2 В юридической литературе получило довольно широкое распространение представление о том, что каждая норма права как первичное звено правовой системы реально имеет три элемента (гипотезу, диспозицию, санкцию). Если исходить из теоретических положений о системности права, его специализации, наличии в нем иерархии структур, то уязвимость подобного представления окажется очевидной. В частности, ошибочно стремление изобразить каждое отдельное государственно-властное предписание как бы «правом в миниатюре», в котором непременно должны быть все черты и элементы права в целом, в том числе и санкция – указание на меры принудительного воздействия. Советские философы справедливо отвергают элементаризм – такой подход, который выражен в стремлении «именно на уровне элементов отыскать все существенные характеристики объекта».

3 В правовом организме есть и такие группы норм, функции которых состоят в обслуживании «внутреннего хозяйства». Это – нормативные предписания, регламентирующие область отношений, на которую распространяется данный нормативный акт, порядок вступления актов в силу, их действие в пространстве, во времени и по лицам, коллизионные нормы. Сюда же относятся предписания, определяющие объем и содержание правосубъектности участников общественных отношений (уже регламентированная таким образом правосубъектность оказывает непосредственное воздействие на общественную жизнь) (см.: Общая теория советского права. С. 184).

Структура советского права

механизмами. Суть многих из таких механизмов состоит в том, что лицу предоставляется субъективное право на одностороннее действие, и совершение этого действия автоматически порождает обязательные юридические последствия.

Таким образом, властный, принудительный характер многих предписаний проявляется не только в том, что они по цепочке связаны с охранительными предписаниями, содержащими правовые санкции (и энергия от них как бы волной распространяется по всей цепочке), но и в том, что имеются внутренние механизмы, действие которых автоматически порождает обязательные юридические последствия и, следовательно, функционирование других норм цепочки.

Необходимо обратить внимание и на следующее существенное обстоятельство.

Неисполнение юридических обязанностей отличается многими особенностями, с которыми сопряжено своеобразие применяемых к правонарушителю государственно-принудительных мер1 . Поэтому, подробно регламентируя поведение участников общественных отношений, законодатель, как правило, здесь же не указывает на конкретные меры го- сударственно-принудительного воздействия, а большей частью отсылает к особо формулируемым охранительным нормам, причем нередко к нормам, содержащимся в иных, кодифицированных, актах, специально посвященных тем или иным видам юридической ответственности, в которых содержится указание не только на меры государственно-при- нудительного воздействия, но и на условия их применения2 .

1 Этого не учитывают авторы, полагающие, что правоохранительные нормы не обособляются в правовой системе и что лучше говорить о регулятивной и правоохранительной функциях «каждой нормы» (см.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права: Социалистическое право. С. 261–262).

2 Даже в тех очень редких случаях, когда законодатель непосредственно в тексте акта соединяет нормативное положение регулятивного характера с указанием государ- ственно-принудительных мер, при более тщательном анализе оказывается, что данное указание представляет собой самостоятельное охранительное предписание.

Вот пример. В нормативных положениях ст. 94 КоБиС РСФСР, регламентирующей порядок уплаты алиментов неисправными плательщиками, на первый взгляд имеются все «три элемента», причем последняя фраза текста ст. 94 начинается со слов «в случае невыполнения этой обязанности...». Санкция? Да, санкция. Но все дело в том, что и здесь она образует самостоятельное охранительное предписание. В статье говорится: «В случае невыполнения этой обязанности на виновных должностных лиц может быть наложен штраф в порядке и размере, установленных статьей 394 Гражданского процессуального кодекса РСФСР». Иными словами, и в данном случае для обеспечения регулятивной се- мейно-правовой нормы используется особое охранительное предписание, содержащееся в ГПК РСФСР; в цитированном тексте прямо указывается на смысл его обособления (в норме ст. 394 ГПК регламентированы «порядок и размер» наложения штрафа).

Глава третья. Нормативное правовое предписание

Отдельные специализированные предписания, которые, казалось бы, можно рассматривать лишь в виде «части нормы», на самом деле представляют собой самостоятельные нормативные обобщения. Законодатель не может просто «разорвать» единое нормативное предписание, разбить его по разным подразделениям текста акта. Если из содержания нормативного положения выводится какой-либо момент, то он непременно возводится в самостоятельное нормативное веление.

В КЗоБСО РСФСР 1926 г. основания и порядок расторжения брака регламентировались одним нормативным положением: «Брак прекращается смертью одного из супругов, а равно признанием его умершим

в нотариальном или судебном порядке» (ст. 17). В новом Кодексе порядок расторжения брака выделен законодателем в отдельную статью (ст. 32). Это не часть единой нормы, а новое, особое, самостоятельное предписание, которое в качестве общего принципа устанавливает судебный порядок и, в виде исключения, иной порядок: «Расторжение брака производится в судебном порядке, а в случаях, предусмотренных статьями 38 и 39 настоящего Кодекса, – в органах записи актов гражданского состояния» 1 .

6. Для нормы-предписания характернатипическая структура, выражающая жесткий закон организации ее содержания.

В норме-предписании следует различать два элемента:

а) гипотезу – часть нормы, указывающую на условия (фактические обстоятельства), при наступлении или ненаступлении которых норма вступает в действие. В регулятивных предписаниях к числу ус-

К тому же приведенное выше нормативное положение не только отсылает к охранительной норме ГПК, но и регламентирует существенные условия применения ответственности (она возлагается на виновных должностных лиц, она лишьможет быть возложена по решению компетентного органа и др.).

1 Концепция, сводящая структуру норм только к трехчленной схеме, помимо прочего, обедняет наши представления о праве. Если попытаться разложить все содержание права по нормам с «тремя элементами», то это приведет не только к исчезновению многих важных моментов в содержании регулирования, но и к устранению из права всех законодательных обобщений, выражающих достижения правовой культуры. Право окажется состоящим из описательных, повторяющихся формул, лишенных того влияния науки и результатов объективного процесса специализации, которые ему свойственны в настоящее время. Прав А.Ф. Черданцев, заметивший, что «созданная a priori трехчленная структура правовой нормы не выдержала натиска «живых» норм права» (Черданцев А.Ф . Специализация и структура норм права // Правоведение. 1970. № 1. С. 43). Впрочем, к такому результату указанную теорию привело стремление абсолютизировать трехчленную схему. Верная для характеристики логических норм, т.е. первичных связей в идеальной структуре права, выражающей его государственно-властные свойства, эта схема непригодна для анализа реальных частиц правовой системы, отличающейся высоким уровнем специализации.

Структура советского права

ловий относятся в большинстве случаев такие юридические факты, как правомерные действия субъектов, юридические события. В охранительных предписаниях условием является то или иное нарушение правовых обязанностей – правонарушение;

б) диспозицию (санкцию) – часть нормы, указывающую на юридические последствия, которые наступают при наличии предусмотренных нормами условий. В регулятивных предписаниях эта часть нормы называется диспозицией; она образует содержание самого правила поведения, указывает на права и обязанности, которыми наделяются участники регулируемого отношения. В охранительных предписаниях рассматриваемая часть носит название санкции; она указывает на государствен- но-принудительные меры, применяемые к правонарушителю.

Эти две части нормы-предписания являются ееобязательными элементами. Их единство выражает тот закон связи, который присущ внутренней организации юридической нормы, придает ей качество цельного первичного звена правовой системы: предписать, не указывая на содержание предписываемого веления и на условия его действия, невозможно1 .

Положению о двучленной структуре нормативного предписания принадлежит существенное теоретическое и практическое значение. Это положение учитывает действительный уровень развития нашего права, свойственную ему специализацию содержания, различие функций, выполняемых его подразделениями. «Теория строения правовых норм, принимающая во внимание их функции, специализацию и дифференциацию, наиболее адекватно отражает структуру реально существующих норм права»2 . Указанное положение «работает» как раз применительно к первичному звену советской правовой системы: не превращая предписание в бесструктурное образование, оно сводит число элементов к минимуму (только два!) и тем самым подчеркивает конечность, своего рода физическую неделимость этого исходного подразделения структуры.

1 А.Ф. Апт и А.А. Кененов утверждают, что мысль о двучленной структуре реальных норм права якобы «ведет к тому, что в правовую материю оказывается включенным многое из того, что в законодательстве содержится, но правом не является, – призывы, пожелания, советы, обращения и т.п. При этом значение правовой нормы может быть придано и ненормативным предписаниям» (Вестник МГУ. Сер. «Право». 1973. № 3. С. 53). Но почему «ведет», может быть, «придано»? Авторы не приводят аргументов в пользу этого соображения. Да они вряд ли могут быть приведены, если учесть особенности и структурные черты нормативных предписаний, о которых правильно пишут сами авторы (см. там же).

2 Черданцев А.Ф. Специализация и структура норм права // Правоведение. 1970. № 1. С. 46.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует законодателя, нацеливает его на то, чтобы четко формулировать в каждой норме-предписании два обязательных элемента – условие (гипотезу) и правовое последствие (диспозицию, санкцию). А это позволяет с предельной полнотой и ясностью регламентировать все стороны, все нюансы прав и обязанностей, правовых последствий, фактов, с которыми они связаны, и т.д.

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует и практических работников. Этот вывод требует, чтобы они при анализе правовых предписаний, не упуская из поля зрения взаимной связи предписаний (логической нормы), находили в каждом из них как условия, так и правовые последствия и, следовательно, с наибольшей полнотой и определенностью выявляли их содержание.

Весьма симптоматично, что если попытаться свести структуру первичного звена правовой системы только к трехчленной схеме (логическим нормам), то это приведет к выпадению из сферы анализа существенных моментов данного содержания. Так, ряд предписаний, закрепленных в ст. 107 ГК РСФСР, которая посвящена прекращению права личной собственности на жилые дома (сверх одного), по своему главному содержанию вписывается в трехчленную схему и потому может быть изложен по формуле: «если… то… а в противном случае». Такую логическую операцию можно и нужно сделать для раскрытия государственно-властной природы указанных предписаний. Но при этом предписания предельно упрощаются, их содержание утрачивает множество существенных моментов, в том числе: а) последствия, предусматриваемые приведенной статьей, наступают и в случае, если жилые дома окажутся в собственности супруга лица и его несовершеннолетних детей, б) дома должны поступить в собственность «по основаниям, допускаемым законом», в) собственник вправе оставить у себя любой из домов по своему выбору, г) годичный срок для добровольного отчуждения исчисляется со дня возникновения права собственности на второй дом, д) вырученные от продажи суммы после возмещения расходов, связанных с принудительной продажей, передаются бывшему собственнику, и др.

Рассмотрение же содержания ст. 107 ГК РСФСР в соответствии с реальной структурой нормативных предписаний (т.е. при разграничении каждого из них только на два элемента) дает возможность выявить и проанализировать все стороны и оттенки соответствующего государственно-правового установления, в частности, и выраженный в этих предписаниях общий запрет, и регулятивные обязывающие

Структура советского права

нормы, и регулятивные управомочивающие нормы, и охранительные предписания – все детали и тонкости, которые имеют первостепенное значение на практике при решении юридических дел. Двучленная структура ярко выражена в содержании большинства разновидностей нормативных велений. Нередко она находит и адекватное словесно-грамматическое изложение непосредственно в тексте нормативного акта1 .

Вместе с тем углубление специализации советского права приводит к известной трансформации двучленной структуры нормативных предписаний. Здесь можно отметить два характерных явления, органически взаимосвязанных.

В о - п е р в ы х, отдельные дробные нормативные предписания становятся настолько специализированными, что по своему строению, казалось бы, теряют черты двухэлементной структуры. Таковы, в частности, нормы-дефиниции, закрепляющие определения понятий, нор- мы-принципы, например: «обвиняемый имеет право на защиту» (ст. 19 УПК РСФСР), «земля в СССР состоит в исключительной собственности государства и предоставляется только в пользование» (ст. 3 Основ земельного законодательства Союза ССР и союзных республик).

В виде внешне бесструктурных предписаний формулируются запреты, общие права и обязанности граждан СССР.

В о - в т о р ы х, по мере углубления специализации гипотезы нередко как бы выводятся из содержания определенной группы предписаний и формулируются в виде отдельных норм 2 . Таковы, в частности, предписания, определяющие правовое положение тех или иных субъектов. Когда, например, в ст. 24 КоБиС РСФСР говорится, что «правила настоящей статьи применяются в равной мере к супругам – членам единоличного крестьянского двора», то здесь, в сущности, регламен-

1 Интересный анализ структуры юридической нормы с точки зрения современной, деонтической логики проделал А.А. Эйсман. На обширном фактическом материале автор убедительно обосновал вывод, в соответствии с которым нормативное предложение состоит только из двух частей: гипотезы и диспозиции. «Нормативное предложение представляет сложное предложение, состоящее из двух логически неоднородных частей. Только вторая его часть является собственно «побуждением» (Эйсман А.А. Вопросы структуры и языка уголовно-процессуального закона // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 15. М.: Юрид. лит., 1972. С. 74).

2 Это обстоятельство правильно подмечено в литературе: «Во многих случаях, когда группа статей устанавливает однородные по своему характеру правовые нормы, общая гипотеза излагается в одной статье, представляющей собой самостоятельную норму, а в других статьях излагаются различного рода предписания, которые должны осуществляться при наличии условий, заключенных в изложенной статье» (Общая теория советского права. С. 199).

Глава третья. Нормативное правовое предписание

тируется субъектный состав данных правоотношений. В гражданском законодательстве самостоятельную нормативную регламентацию получает заключение договоров (см., в частности, ст. 153–158 ГК УССР) – важнейшее обстоятельство, с которым закон связывает возникновение гражданских правоотношений.

Не означает ли все это, что специализация права приводит к появлению бесструктурных нормативных предписаний? К такому мнению и склонились отдельные авторы1 . Однако вряд ли оно справедливо.

Нет ни одного нормативного правового предписания, из содержания

которого не следовала бы воля законодателя об условиях действия данного предписания. Эти условия могут быть всеобщими либо могут сводиться к указанию на субъектный состав (граждане СССР, суд и т.д.), но они непременно существуют, что так или иначе отражается в содержании юридической нормы 2 . Даже в случаях, когда, казалось бы, гипотезы «выводятся» из содержания определенной группы норм и образуют самостоятельные предписания, на самом деле они не полностью покидают данную группу норм, продолжают «присутствовать» в ней (например, указывается на вид субъектов, на то, что в данном случае речь идет о договоре, и т.д.).

Положение об универсальности двучленной структуры права имеет не только теоретическое значение (типичность структуры предписаний – показатель того, что все они качественно однородные, исходные, внутренне организованные звенья правовой системы), но и су-

1 Например, А.С. Пиголкии пишет: «Гипотеза – возможный, но вовсе не необходимый элемент норм положительного регулирования. Могут быть и такие нормы, осуществление которых не связано с конкретными обстоятельствами, практически возможно при любых условиях» (Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. С. 24).

2 А.А. Эйсман проанализировал с позиций деонтической логики структуру ряда нормативных предписаний, внешне лишенных признаков двучленной структуры, в том числе структуру нормативных дефиниций. Так, рассматривая логическую природу определения доказательства (ст. 69 УПК РСФСР), он пишет: «Неопределенность, конфликтная ситуация, столкновение интересов могут быть обусловлены прежде всего разным истолкованием самого понятия доказательства. И поэтому нормативное предложение должно нести информацию, способную устранить неопределенность именно в самом определении доказательства. Упоминание субъектов и адресатов здесь излишне, так как это определение для всех совершенно одинаково, не зависит от их положения и места в процессе» (Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 15. С. 86). Знаменателен заключительный вывод, к которому пришел автор: «Создается впечатление, что деонтическая (нормативная) логика в ее нынешнем состоянии недостаточно универсальна. Ее аппарат в основном приспособлен для анализа двухместных отношений («обязан» – «вправе»). Между тем для интерпретации нормативных определений, полномочий и других правовых явлений такой подход, возможно, обедняет правовой язык» (С. 99).

Структура советского права

щественное значение для практики применения юридических норм. В каждом случае применения специализированного предписания необходимо четко представлять те условия, при наличии которых оно действует. Если, например, данное предписание распространяется на всех граждан СССР, то это тоже важное условие действия нормы, выраженное в ее гипотезе: субъектами являются только граждане СССР,

причем все граждане СССР, и т.д.

Нужно прежде всего отметить существование таких норм, которые выражают целый ряд соединенных при их формулировании условий действия и моментов, характеризующих их содержание. Так, в ст. 76 КоБиС РСФСР в одном предписании регламентируются не только размер алиментов, взыскиваемых на нетрудоспособных совершеннолетних детей, но и принцип взыскания, и его порядок, и периодичность взыскания. В ней говорится: «Размер алиментов, взыскиваемых с родителей на нетрудоспособных совершеннолетних детей, нуждающихся в помощи, определяется судом, исходя из материального

и семейного положения родителей и нуждающихся в помощи детей, в твердой денежной сумме, выплачиваемой помесячно».

Гипотезы, диспозиции и санкции норм могут быть не только простыми, но и сложными, альтернативными. В одном и том же нормативном предписании может содержаться указание на несколько в совокупности или альтернативно действующих условий либо правовых последствий (см., например, ст. 17 и 18 Основ законодательства Союза ССР

и союзных республик о труде, ст. 30 КоБиС РСФСР и т.д.). В частности, при поставке недоброкачественной продукции поставщик обязан возвратить полученные суммы, уплатить штрафные санкции, возместить убытки и принять обратно бракованную продукцию.

Сложными по своему содержанию являются диспозитивные нормы. В них органически сочетаются два самостоятельных предписания: одно – предоставляющее сторонам возможность самим установить условия своего поведения, другое – на тот случай, если стороны не урегулировали данный вопрос.

Существование такого рода многогранных, сложных, альтернативных, соединенных элементов нормативного предписания достойно серьезного внимания во многих отношениях. Оно отражает наличие

-предписания - принципы

Под нормативно-правовым предписанием понимается цельное, логически завершенное и формально закрепленное в тексте нормативно-правового акта властное веление правотворческого органа. По своему словесно-логическому построению нормативное предписание представляет собой отдельное предложение или даже отдельную фразу. При этом необязательно, чтобы оно было оформлено в виде отдельной статьи, пункта или иной структурной единицы нормативно-правового акта. Вполне возможны ситуации, когда отдельные части или абзацы могут содержать несколько нормативных предписаний.

Так, ч. 1 ст. 341 ГК РФ предусматривает, что право залога возникает с момента заключения договора о залоге, а в отношении залога имущества, которое надлежит передаче залогодержателю, с момента передачи этого имущества, если иное не предусмотрено договором о залоге. В этой части содержится три нормативных предписания:

1) право залога возникает с момента заключения договора о залоге;

2) в отношении залога имущества, которое надлежит передаче залогодержателю, право залога возникает с момента передачи этого имущества; 3) последнее правило действует постольку, поскольку иное не предусмотрено договором о залоге.

В числе основных нормативных предписаний можно выделить следующие: 1) предписания-принципы, 2) предписания-дефиниции,

3) предписания-гипотезы, 4) предписания-диспозиции, 5) предписания-санкции, 6) оперативные предписания, 7) отсылочные предписания, 8) бланкетные предписания, 9) диспозитивные предписания, 10) императивные предписания.

Предписания-принципы закрепляют исходные, руководящие положения общего характера. Предписания такого рода выносят как бы за скобки положения, относящиеся ко всем или большинству институтов или норм отрасли права или права в целом. Поэтому предписания-принципы надлежит непременно учитывать при определении логической структуры и содержания конкретной нормы. Предписания-принципы изложены в Конституции РФ, общих частях кодексов и некоторых других актах. Примером предписания-принципа могут служить положения ст. 2 Конституции РФ о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства.

-обязывания, дозволения, запреты

Позитивные обязывания, дозволения и запреты содержатся в регулятивных нормах. Регулятивные нормы это нормы осущ-ие позитивное регулирование т.е. эти нормы устанавливают для участников общественных отношений юридические права и обязанности. Т.е. эти нормы говорят о том как субъекты должны вести себя в той или иной ситуации. Регулятивные нормы подразделяются на запрещающие, обязывающие и управомочивающие. Запрещающие нормы устан-ют запреты т.е. возлагают пассивные обязанности не совершать определенные действия. В запрещающих нормах обычно встречаются слова: запрещается, не может, не должен. Обязывающие нормы – это нормы возлагающие на субъектов юридические обязанности – позитивное обязывание. Обязывающие нормы в отличии от запрещающих требуют от субъектов совершения определенных действий. Встречаются слова: обязан, должен. Если следователь установил факт преступления, то он обязан возбудить дело. Управомочивающие нормы это нормы закрепляют или устанавливают юр-ие права. Также разршают, дозволяют тех или иных действий. Т.е. субъект может совершать эти действия, а может и не совершать.

-императивные и диспозитивные предписания

Императивные предписания представляют собой категорические веления, которые подлежат неукоснительному исполнению и не могут подменяться соглашением участников правоотношений. Примером императивного предписания может служить положение ГК РФ о том, что не допускаются действия граждан и юридических лиц,

осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах. Ибо это положение ни при каких условиях не может отменяться соглашением сторон.

Диспозитивное предписание - разрешает гражданам и иным субъектам права по своему усмотрению определять права и обязанности в конкретном правоотношении либо реализовывать права и обязанности, предусмотренные этим предписанием

-предписания-стимулы, предписания -запреты

Предписание-стимул - содержит материальные, моральные и другие стимулы, побуждающие граждан и иных субъектов права действовать определенным образом.

Суть норм запретительного характера заключается в установлении обязанностей воздерживаться от определенных действий. Этот способ формулирования правовых норм призван законсервировать существующее положение дел в обществе. В случае установления запретов законодатель весьма недвусмысленно подвигает субъектов права на желаемое поведение.

Предписание (или позитивное обязывание), напротив, требует от субъектов права совершения активных действий. Если предписания сравнить с запретами, то можно сказать, что в отношении адресата нормы права законодатель осуществляет явный психологический прессинг. Понятно, что и запреты, и особенно предписания в определенной мере гасят энергию людей. Тогда зачем законодатель идет на это? Цель заключается в том, чтобы не допустить или по крайней мере предотвратить либо снизить возможные отрицательные последствия для общества. Обычно с помощью этих приемов регулируются витальные, т.е. жизненно важные, отношения.

Дозволения - это прием нормативного регулирования, связанный с предоставлением субъектам права возможности совершать то или иное действие. Устанавливая субъективные права, законодатель лишь их ориентирует, побуждает к определенному поведению. Этот прием установления норм права позволяет субъектам права самостоятельно решать, как строить свое поведение, способствует раскрепощению энергии людей и по своей эффективности превосходит первые два приема.

Как показывает практика, необходимым является применение всех этих приемов. Однако следует стремиться к сбалансированности и оптимальному сочетанию запретов, предписаний и дозволений. Если государственная власть будет делать упор на запреты и предписания, это приведет к тому, что у людей отберут самое дорогое - свободу, что чревато социальным взрывом. И, наоборот, если дозволения будут использоваться неумеренно, возникнет опасность дестабилизации общества.

-правовые дефиниции, презумпции, фикции, аксиомы

Дефиниция - это краткое определение какого-либо понятия, отражающее существенные (качественные) признаки явления, предмета.

Необходимо различать определения:

* законодательные (основанные на законодательных или нормативных документах);

* вытекающие из судебной практики (т.е. из судебных решений);

* доктринальные (предлагаемые каким-либо автором или какой-либо школой права).

Законодательные определения являются не только инструментами правотворческой техники, но и (в большинстве случаев) самостоятельными правовыми предписаниями, нарушение которых для субъекта права может повлечь нежелательные последствия. Этот факт имеет особое значение в уголовном праве.

Право - довольно сложная материя, имеющая свои тонкости, которые необходимо изучать профессионально. Однако нормативные акты, где содержатся нормы права, обращены не только к специалистам в области права, но и к обычным гражданам, поэтому в процессе правотворчества необходимо стремиться к тому, чтобы они были по возможности понятными и доступными для людей. Определение употребляемых в нормативных актах понятий - один из основных способов, позволяющих достичь данной цели.

правовые дефиниции должны:

* отражать только существенные признаки обобщаемых явлений; эти признаки должны иметь правовое значение;

* быть полными и отражать все обобщаемые явления;

* быть адекватными, т.е. иметь объем, совпадающий с определяемым понятием;

Дефиниции бывают нескольких видов:

· полные, т.е. содержащие весь набор существенных признаков («Преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания» (ст. 14 УК РФ));

· неполные, в которых отсутствует полный набор существенных признаков, хотя присутствуют главные из них («Трудовой договор - это соглашение между работодателем и работником, в соответствии с которым работодатель обязуется предоставить работнику работу по обусловленной трудовой функции, обеспечить условия труда, своевременно и в полном размере выплачивать работнику заработную плату, а работник обязуется лично выполнять определенную трудовую функцию и соблюдать правила внутреннего трудового распорядка» (ст. 56 ТК РФ));

· дефиниции-перечни. Они относятся к разряду самых простых. Именно поэтому они были самым распространенным, а точнее - единственным способом характеристики тех или иных правовых явлений в древнем и сословном праве. Такие дефиниции используются, когда еще не накопился достаточный опыт в применении понятия и не представляется возможным определить его путем указания в нем существенных признаков. Они имеют менее отвлеченный и более иллюстрированный характер, однако им присущ серьезный недостаток, касающийся точности и их достоверности (Временный перевод на другую работу без согласия работника - это перевод на срок до одного месяца на не обусловленную трудовым договором работу у того же работодателя для предотвращения или устранения последствий, возникших в случае катастрофы природного или техногенного характера, производственной аварии, несчастного случая на производстве, пожара, наводнения, голода, землетрясения, эпидемии или эпизоотии и в любых исключительных случаях, ставящих под угрозу жизнь или нормальные жизненные условия всего населения или его части (ст. 72 ТК РФ).

В соответствии с правотворческой практикой определению подлежат понятия:

* неточные;

* специальные;

* иностранные;

* сложные юридические;

* обыденные, имеющие множество смыслов;

* по-разному трактуемые юридической наукой и практикой;

* употребляемые в нормативном акте в расширительном или ограничительном смысле;

* переосмысленные, измененные.

Немаловажен вопрос о том, где в нормативном акте помещать дефиниции. На этот счет существует несколько вариантов.

В соответствии с первым вариантом дефиниция понятия дается при первом его упоминании. Это удобно, если нормативный акт небольшой по объему, и пользователь без труда может быстро вернуться к определению, если возникнет такая необходимость.

Значение дефиниций

Ранее дефиниции были исключительно прерогативой науки, затем стали изредка употребляться и в законодательстве. Однако в последнее время практически во всех странах использование дефиниций для формирования содержания нормативных актов все более расширяется. Чем обусловлен этот процесс?

1. С развитием демократических начал в государстве законодатель «поворачивается лицом» к гражданам: в большей мере отражает в нормативных актах их интересы и формулирует нормы права по возможности ясно и понятно. Дефиниции помогают исключить неясности в законе.

2. Сознание людей возрастает, люди становятся интеллектуально более развитыми. Теперь они не склонны довольствоваться только понятием как таковым, они хотят проникнуть в его суть.

3. Законодательство - это арена столкновения интересов людей. Вот почему, если бы не было дефиниций, каждый склонен был бы выбирать выгодный для него смысл терминов.

4. Усложнилась и сама жизнь. Право - это форма социальной действительности. Оно тоже усложняется. Дефиниции помогают отличить одно понятие от другого.

5. Дефиниции помогают глубже проникнуть в суть регулируемых общественных отношений. Наряду с чиновниками в правотворчестве участвуют ученые. Дефиниции обогащают научную основу законов.

6. Дефиниции позволяют располагать нормативный материал экономно и не допускать повторений.

7. Дефиниции дают возможность упорядочить отношения между федеральным и региональным законодательством: определения терминов в федеральном нормативном акте обязательны для составителей региональных законов. Это предотвращает злоупотребление понятиями.

Правовые презумпции и аксиомы - не законодательные нормы, а специфические разновидности правил (принципов), выработанных в ходе длительного развития юридической теории и практики. Правовые аксиомы

Правовые аксиомы - самоочевидные истины, не требующие доказательств. Их значение в том, что они отражают уже установленные и достоверные знания. Это "простейшие юридические суждения эмпирического уровня, сложившиеся в результате многовекового опыта социальных отношений и взаимодействия человека с окружающей средой" (Г.Н. Манов).

Наука опирается на них как на исходные, проверенные жизнью данные. В общей теории права аксиоматических положений много:

1. кто живет по закону, тот никому не вредит;

2. нельзя быть судьей в своем собственном деле;

3. что не запрещено, то разрешено; 4. всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого;

5. люди рождаются свободными и равными в правах;

6. закон обратной силы не имеет;

7. несправедливо наказывать дважды за одно и то же правонарушение;

8. да будет выслушана вторая сторона;

9. гнев не оправдывает правонарушения;

10. один свидетель - не свидетель;

11. если обвинение не доказано, обвиняемый оправдан;

12. показания взвешивают, а не считают;

13. тот, кто щадит виновного, наказывает невиновных;

14. правосудие укрепляет государство;

15. власть существует только для добра и др.

Все эти аксиомы играют важную регулятивную, прикладную и познавательную роль.

Правовые презумпции - закрепленные в нормах права предположения о наличии или отсутствии юридических фактов. Эти предположения основаны на связи с реально происходящими процессами и подтверждены предшествующим опытом (В.К. Бабаев).

Презумпция означает предположение о существовании (или наступлении) каких-либо фактов, событий, обстоятельств. В основе презумпции - повторяемость жизненных ситуаций. Раз нечто систематически происходит, то можно предположить, что при аналогичных условиях оно повторилось или повторяется и на этот раз. Такой вывод не достоверный, а вероятный. Следовательно, презумпции носят предположительный, прогностический характер. Тем не менее они служат важным дополнительным инструментом познания окружающей действительности. Презумпции выступают в качестве средства, помогающего установлению истины. В этом их научная и практическая ценность.

Характерные черты правовых презумпций:

1. разновидность общих презумпций;

2. прямо или косвенно отражаются в нормативных актах, ;

3. обусловлены потребностями юридического опосредования общественных отношений;

4. действуют только в правовой сфере.

Наиболее характерные презумпции:

* знания закона (правознакомства);

* невиновности;

* справедливости закона;

* истинности и обоснованности приговора;

* ответственности родителей за вред, причиненный их несовершеннолетними детьми;

* предположения о том, что фактический владелец вещи является ее собственником, что принадлежность следует за главной вещью;

* позже изданный закон отменяет предыдущий во всем том, в чем он с ним расходится;

* никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам;

* специальный закон отменяет действие общего;

* к невозможному не обязывают;

* кто не отрицает, признает;

* не все, что законно, то нравственно, и др.

Презумпция знания закона (правознакомства). Априори предполагается, что каждый член общества знает (или по крайней мере должен знать) законы своей страны. Незнание закона не освобождает никого от ответственности за его нарушение. Во всех правовых системах исходят из того, что гражданин не может в качестве оправдания ссылаться на свою юридическую неосведомленность - это не будет принято во внимание, хотя заведомо ясно, что ни один человек не в состоянии познать все действующие в данном обществе правовые нормы и акты. Однако иная посылка была бы здесь крайне опасной. При этом само собой разумеется, что законы должны быть официально опубликованы, чтобы граждане имели объективную возможность с ними знакомиться и соотносить свое поведение с их требованиями. Институт промульгации (публичное объявление, доведение до всеобщего сведения) закреплен в Конституции РФ (ч. 3 ст. 15).

Презумпция невиновности, согласно которой каждый гражданин предполагается честным, добропорядочным и ни в чем не виновным, пока не будет в установленном порядке доказано иное, причем бремя доказывания лежит на тех, кто обвиняет, а не на самом обвиняемом. Данное положение закреплено в международных пактах о правах человека, получило отражение в Конституции РФ (ст. 49).

Любая презумпция принимается за истину, она действует до тех пор, пока не доказано обратное.

Правовые фикции - прием правотворческой техники, который встречается еще реже, чем правовые презумпции. Его даже можно признать исключительным. Применение фикций связано с тем, что на практике встречаются настолько сложные жизненные ситуации, что крайне трудно установить их абсолютную достоверность. Здесь законодатель использует фикцию как прием правотворческой техники (своего рода ухищрение), для того чтобы добиться бесспорных решений. Примеры фикций:

* усыновление;

* признание гражданина безвестно отсутствующим, если он не дает о себе знать в течение года;

* признание гражданина умершим при отсутствии о нем сведений в течение пяти лет;

* снятие судимости.

Правовая фикция - это несуществующее положение, но в силу определенных обстоятельств признаваемое законодателем как реальное, существующее и ставшее в силу этого обязательным.

Фикция представляет собой еще более искусственный и произвольный технический прием, чем презумпция. Фикция - это способ формулирования права, при котором юридическая ситуация создается при незнании или явном и добровольном противоречии с конкретной естественной реальностью. Она определяет юридическую норму, которая станет обязательной для всех и будет защищать вымышленный факт от любого опротестования. Таким образом, фикция является юридическим образованием, противоречащим реальности, но сознательно используемым для достижения ряда юридических последствий или желаемых судебных решений. Можно сказать, что применение фикций ведет к закреплению вымысла в праве и является ложью во благо.

Смысл фикции всегда выражается словами «как бы», «как если бы», «допустим». Но в отличие от презумпций этот вымысел неопровержим. Фикция всегда императивна. Вот два примера фикций, которые приводит в своей статье известный процессуалист И. М. Зайцев.

Если сторона удерживает и не представляет письменное или вещественное доказательство, предполагается, что сведения, в нем содержащиеся, направлены против интересов этой стороны и считаются ею признанными (хотя это не доказано).

Если сторона уклоняется от проведения экспертизы и без нее экспертизу провести невозможно, суд вправе признать этот факт (для установления которого нужна была экспертиза) установленным или опровергнутым.

Значение фикций состоит в том, что они:

1. способствуют переводу обыденной реальности в реальность правовую;

устраняют неопределенность в правовом регулировании;

2. помогают упростить юридические отношения и сделать правовое регулирование устойчивым и стабильным;

3. способствуют охране прав граждан;

4. помогают добиться справедливости порой на грани или наперекор истине;

5. сокращая ход и объем правовой деятельности, облегчают усыновление обстоятельств и тем самым делают правовую систему экономной;

6. способствуют эффективности юридической деятельности.

Право/ 1. История государства и права

Беспрозванный Д.Б.

Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых, Россия

Сущность нормативно-правовых предписаний

В общетеоретической и отраслевой юридической литературе наряду с термином «норма» широко используется и такие термины, как: «предписание», «предписание нормы права», «нормативное предписание», «норма-предписание», «общее предписание». Зачастую в работах различных авторов термин «предписание» используется в разных значениях. При этом очень редко авторы прибегают к разъяснению смыслового содержания этого понятия. Стоит заметить, что в обширной учебной литературе по общей теории права это понятие вовсе не объясняется, хотя по гносеологическим и практическим соображениям это объяснение должно присутствовать.

Как известно, «техницизм», т. е. отработка, изложение и оформление в документарной форме различных видов юридических предписаний занимает значительное место в процессе юридической практики, а, следовательно, качественное совершенствование содержания действующего законодательства и практики его применения начинается в ходе кропотливой работы над каждым отдельно взятым юридическим предписанием нормативного, индивидуального либо интерпретационного назначения.

Четкое представление о содержательной сущности различных форм правовых предписаний способствует наиболее качественному усвоению этой сложной области теоретической юриспруденции.

Правовое предписание в действующем механизме правового регулирования общественных отношений выступает в роли своеобразного носителя (единицы) правовой информации о должном или дозволенном поведении участников правовых отношении, меры юридической ответственности или поощрения.

Словарь современного русского литературного языка содержит четыре значения слова «предписание»: 1) действие; 2) официальное распоряжение; 3) рекомендация или предложение что-либо делать; 4) принятое и узаконенное положение . Обобщив все варианты, можно заключить, что предписание - это указание или рекомендация о каком-либо деянии сделанное в письменной или устной форме. Указание на действие и форма его выражения (устная или письменная) - два основных признака предписания.

Предписания как указания на определенное деяние выраженные в знаковой форме имеют место в любой нормативной системе, которая регулирует поведение людей.

Понятие «правовое предписание» возникло и получило развитие в рамках теории правовой нормы.

В 1967 г. А.В. Мицкевич, исследуя непосредственное текстовое содержание правовых актов, впервые дал определение правовому предписанию как самостоятельной юридической категории - это, «то или иное логически завершенное положение, прямо сформулированное в тексте акта государственного органа и содержащее обязательное для других лиц, организаций решение государственной власти» . В этой дефиниции следует выделить два ключевых момента - это определение предписания как веления обязательного для исполнения и кроме того непосредственно представленного в тексте правового акта. Первое свойство предписания - «быть государственно-властным велением» сближает его с нормой права. Тогда как другое свойство - «грамматическая выраженность в тексте акта» - указывает на прямую связь предписания с юридическим актом, его текстуальной фактурой, структурной организацией. Именно сочетание указанных свойств в рамках содержания правового предписания и определяет его качественное своеобразие в ряду таких правовых явлений как правовая норма и правовой акт.

Дальнейшее развитие теории правовых норм и правовых предписаний приводит к разнообразным мнениям об их соотношении. В данном случае соотносятся нормы права и нормативные правовые предписания как разновидность правовых.

На полном единстве понятий «норма права» и «нормативное предписание» настаивает А.С. Пиголкин, когда пишет, что «как правило, статья нормативного акта - это внешнее выражение нормы права в полном её объеме. Это типичное явление для правовой системы, и законодатель должен стремиться к максимальному соответствию статьи закона и нормы права, если это достижимо и практически полезно».

Не соглашаясь с отождествлением терминов «норма права» и «нормативное предписание», В.Н. Карташов утверждает, что второе понятие по объему шире первого, и поэтому нормы права является лишь специфической разновидностью нормативно-правовых предписаний .

По нашему мнению отождествлять норму права и нормативное предписание нельзя, так как они решают разные теоретические и практические задачи в правовой системе. Норма права является завершенной моделью (образом) поведения, отдельная норма это своего рода - право в миниатюре, тогда как нормативное предписание всего лишь элемент общей модели поведения. Нормативное предписание организует и выражает структурные элементы нормы права в законодательстве.

Но если логическую норму права и нормативное предписание нельзя отождествлять, то между понятиями «нормативное предписание» и «норма-предписание», по нашему мнению, принципиального различия нет. То и другое - это элементарное лингвистически завершенное государственно-властное нормативное установление, непосредственно выраженное в тексте нормативного акта. Однако в методологическом плане и прежде всего для нужд юридического образования использование понятия нормативное правовое предписание, по нашему мнению, более целесообразно.

Использование понятия нормативное правовое предписание для определения довольно многочисленной группы, так называемых отправных норм (принципы, дефиниции, декларации) может снять известные споры о месте, роли и структуре этих юридических образований. Любое из нормативных предписаний этой группы путем логического синтеза может быть «вписано» в структуру нормативного предписания правила поведения и вместе с ним образовать полную логическую норму права в единстве всех трех элементов: гипотеза, диспозиция, санкция.

Литература

1. Карташов В.Н. Введение в общую теорию правовой системы общества. Ч. 2. – Ярославль, 1995.

2. Мицкевич А.В. Акты высших органов Советского государства. Юридическая природа нормативных актов высших органов государственной власти и управления СССР. – М., 1967.

3. Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР: Автореф. … дис. доктора юрид. наук. – М.. 1972.

4. Словарь современного русского литературного языка. / Под. ред. Е.Э. Биржакова и РЛ. Рогожниковой. –Москва-Ленинград, 1961. Т. II .

1. Нормативное предписание – первичное подразделение, «живая» клеточка советской правовой системы.

Правовые институты, из которых складываются отрасли, а затем вся правовая система социалистического общества, состоят из разнообразных нормативных предписаний: общих, регулятивных, охранительных, оперативных и т.д. Эти предписания и являются исходным «строительным материалом», из которого «возведено» советское право.

Под нормативным правовым предписанием следует понимать элементарное, цельное, логически завершенное государственно-властное веление нормативного характера, непосредственно выраженное в тексте нормативного юридического акта.

Главная функция нормативных предписаний в правовой системе заключается в том, чтобы обеспечить конкретизированное, детальное, точное и определенное нормативное регулирование общественных отношений. Эту свою главную функцию предписания могут выполнить лишь постольку, поскольку они выражают, с одной стороны, содержание и особенности

тех или иных обстоятельств, актов поведения и т.д., а с другой – волю законодателя, общий масштаб, образец, модель поведения.

Понятие «нормативное предписание» – сравнительно новое в советской юридической науке1. Необходимость его вызвана специализа-

1 Понятие «правовое предписание» сформулировано в советской юридической литературе А.В. Мицкевичем в кн. «Акты высших органов Советского государства. Юридическая природа нормативных актов высших органов власти и управления СССР» (М.: Юрид. лит., 1967. С. 34). Правда, автор попытался придать этому понятию значение исходной единицы текста нормативного акта. Но затем, при анализе конкретного нормативного материала, А.В. Мицкевич, в сущности, выходит за рамки такой чисто формалистической трактовки и рассматривает предписание в смысле веления.

Понятие нормативного предписания все более широко используется и другими авторами, исследующими конкретное содержание действующих нормативных актов (см., например: Алексеева Л.Б. Некоторые вопросы структуры уголовно-процессуального права // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 17. С. 86 и сл.).

цией советского права. Все большее дробление правовых положений, подчинение их отдельным операциям в процессе правового воздействия, усиливающееся «разделение труда» между ними, более широкое использование нормативных обобщений приводят к тому, что первичные частицы правовой материи становятся проще, элементарнее. Государственно-властное веление высокоразвитой специализированной правовой системы и является нормативным предписанием.

Понятие нормативного предписания не следует противопоставлять понятию правовой нормы. Предписание (норма-предписание) и есть

«живая» юридическая норма развитой правовой системы, отличающейся высоким уровнем специализации.

В то же время понятие нормы используется для характеристики первичных связей в правовой системе, таких связей, которые выявляют государственно-властные свойства права. Но в этом случае пе-

ред нами не норма-предписание, а логическая норма.

Таким образом, термины «нормативное предписание» и «норма права» являются синонимами. Когда же к термину «норма права» добавляется слово «логическая», то речь идет о композиции, закономерных связях между предписаниями или их элементами (что и позволяет увидеть в каждом из них «полный набор» правовых, государственно-властных свойств)1.

2. В нормативных предписаниях наиболее ярко выражено органическое единство содержания и внешней формы в праве. Нормативное

Интересные соображения о нормативных предписаниях как элементах содержания нормативных актов приведены А.Ф. Апт в статье «Об элементах структуры нормативного акта» (Правоведение. 1973. № 2. С. 27–32). И хотя автором была сделана попытка провести разграничение между элементами содержания права и элементами формы права (не учитывая, что элементами нормативных актов как внешней формы права являются все-таки статьи, параграфы, пункты и т.д.), сама мысль о предписаниях как содержании нормативных актов является плодотворной, конструктивной.

Рассматриваемое понятие получило разработку и в литературе зарубежных социалистических стран (см., в частности: Ораlек К., Wroblewski I. Zagaodnienia teorii prawa. Warszawa, 1969. S. 55).

1 Отсюда, помимо прочего, следует, что характеристика нормативного предписания в качестве первичного звена правовой системы вовсе не означает необходимость корректировки определения права. Понятием, синтезирующим свойства права на уровне первичных подразделений правовой системы, остается понятие нормы, которое охватывает в различных своих ракурсах и норму-предписание, и связи между предписаниями, выявляющие их государственно-властную, регулятивную, принудительную природу. В то же время при детализированном анализе нормативного материала необходимо иметь в виду аспект, в котором «работает» понятие нормы: обозначает ли оно норму-предписание или же логическую норму (первичные связи в правовой системе). В дальнейшем термин

«норма права» (если при этом отсутствует слово «логическая») используется для обозначения именно начальных элементов правовой системы, т.е. норм-предписаний.

Структура советского права

предписание – это первичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового текста.

Нераздельное единство содержания и формы в правовом предписании и предопределяет его значение в правотворческой деятельности органов социалистического государства. Фактическая деятельность по правотворчеству состоит в формулировании правовых предписаний, осуществляемом путем составления или изменения текстов нормативных юридических актов.

Иногда в нормативных, в частности кодифицированных, актах некоторые статьи в каждом случае представляют собой особое, самостоятельное нормативное предписание. Например, ст. 10 ГК Эстонской ССР содержит такое предписание: «Правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается смертью»; в ст. 78 сформулировано следующее предписание: «Срок, исчисляемый неделями, истекает в соответствующий день последней недели срока».

Однако в большинстве случаев статья охватывает несколько правовых предписаний. Нормативному предписанию, как правило, соответствует не статья в целом, а ее подразделения – абзацы, пункты, части, иногда отдельные фразы текста нормативного акта.

Теоретическому положению о соответствии правового предписания и первичной единицы правового текста (статьи, абзаца, пункта, части статьи) нормативного юридического акта принадлежит существенное научное и практическое значение. А.С. Пиголкин пишет:

«Идея о принципиальном соответствии статьи и нормы дает четкое представление о юридической норме, показывает разнообразие ее содержания… облегчает анализ законодательства, его систематизацию, формализацию правовых предписаний»1.

Помимо указанных моментов, эта идея дает основание для вывода о том, что правовое предписание, являясь логически цельным государственно-властным велением, не может быть раздроблено по нескольким статьям. Оно нуждается в цельном грамматико-синтаксическом закреплении в одной фразе правового текста. Невозможно, начав формулирование правового предписания, оборвать фразу и продолжить ее в ином подразделении нормативного акта.

Вместе с тем правовое предписание и статью нормативного акта нельзя отождествлять. И дело не только в том, что в одной статье закрепляется по большей части несколько предписаний, но главным об-

1 Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 1972. С. 23.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

разом в том, что предписание и статья – явления разноплоскостные, и поэтому допустимо говорить лишь о соответствии их друг другу. Нормативный юридический акт и все его подразделения (разделы, главы, статьи, отдельные фразы правового текста) относятся к внешней форме права, представляют собой способ документально-словесного изложения содержания права. Правовые же предписания – первичные явления развитой правовой системы, относящиеся к ее содержанию. В юридической литературе указанные различия не всегда принимаются во внимание. Иногда первичные единицы текста нормативного акта и нормативные предписания прямо отождествляются1. Известное отождествление того и другого допускается и в случаях, когда в общей форме высказывается мысль о том, что «предметом систематизации, воплощаемой в системе законодательства, являются не юридические нормы, как в системе права, а статьи закона в самом широком смысле этого слова»2. Действительно, при неофициальной и некоторых формах официальной инкорпорации предметом систематизации служат части текста нормативного акта, например отдельные статьи. Но при консолидации, а тем более при кодификации законодательства предмет систематизационных действий составляют непосредственно юридические нормативные предписания, а не статьи (хотя они принци-

пиально и совпадают).

3. Предписание в полной мере проявляет все свои качества, в том числе нормативные, государственно-властные свойства, через связи, включающие его в единый правовой организм. Поэтому предписание как правовое явление должно рассматриваться в единстве с иными пред-

писаниями, иными подразделениями советской правовой системы3. Возьмем, например, предписание ст. 287 ГК Казахской ССР, ус-

танавливающее обязанность нанимателя соблюдать правила внутреннего распорядка в квартирах, содержать помещение в полной ис-

1 Так, А.Ф. Апт и А.А. Кененов пишут, что «содержание нормативного акта непосредственно выражено в его тексте, распадающемся на статьи, пункты, абзацы и т.д., которые образуют отдельные предписания этого правового акта» (Апт А.Ф., Кененов А.А. К вопросу об элементах и структуре советского права // Вестник МГУ. Сер. «Право». 1973. № 3. С. 53). Сами по себе «статьи, пункты, абзацы и т.д.» – это именно части текста нормативного акта, выражающие нормативные предписания. Выражающие, а не

«образующие».

2 Систематизация хозяйственного законодательства. С. 50.

3 «Любая правовая норма, – пишет Д.А. Керимов,– создается и реализуется на основе, с учетом и в соответствии с той правовой системой в целом, составной частью которой она является. Лишь в рамках целостного правового образования (института, отрасли, системы права) отдельные правовые нормы в полной мере реализуют свои потенции» (Керимов Д.А. Философские проблемы права. С. 264).

Структура советского права

правности и др. Как логическая норма это предписание должно рассматриваться в единстве с предписаниями, предусматривающими ответственность за невыполнение указанной обязанности (ст. 313 ГК Казахской ССР). Только в этой связи оно обнаруживает свои юридические, государственно-властные свойства. Если же попытаться увидеть своеобразие данного предписания как отраслевой, гражданско-правовой, нормы, то оно должно быть взято в единстве с предписаниями Общей части советского гражданского права, регламентирующими осуществление гражданских прав и исполнение обязанностей и др. (ст. 5 и 6 ГК Казахской ССР).

Следовательно, конкретное нормативное предписание как бы

«опутано» целой сетью разнообразных связей; в таком состоянии оно и функционирует и благодаря этим связям оказывает разностороннее, глубокое воздействие на общественные отношения. Отсюда вытекает, что развитие правовой системы заключается в совершенствовании не только конкретных нормативных предписаний, но и всего комплекса норм, с которыми эти предписания связаны. Более широкое использование в нормативных актах обобщений, норм-принципов, норм-задач и т.д. означает не только усиление идеологического содержания актов, их воспитательной силы, но и обогащение связей между конкретными предписаниями, которые выражают их регулятивную «энергию». Включение, например, в Кодекс о браке и семье РСФСР1 раздела «Общие положения» (ранее действовавшие кодексы начинались с раздела «О браке») имеет существенное значение для функционирования конкретных нормативных предписаний, содержащихся в Кодексе: теперь каждое конкретное предписание действует «в сопровождении» общих норм, регламентирующих задачи и принципы семейного законодательства, действие норм в пространстве, применение исковой давности, исчисление сроков (ст. 1–12).

4. Своеобразное положение в правовой системе занимают принципы права.

В юридической литературе был высказан взгляд, согласно которому правовые принципы являются особым звеном в структуре права2.

Действительно, правовые принципы ряда отраслей советского права нашли закрепление не только в особых нормативных положениях, прямо сформулированных в кодифицированных актах (например, ст. 7–11 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союз-

1 В дальнейшем именуется КоБиС.

2 См.: Иоффе О.С. Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского права) // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 14. С. 45–46, 51.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

ных республик, ст. 3–5 КоБиС РСФСР и др.), но и в преамбулах этих актов. Так, в преамбуле Кодекса о браке и семье РСФСР в качестве одного из основополагающих его положений указано, что регулирование «призвано активно содействовать окончательному очищению семейных отношений от материальных расчетов». Очевидно, этот принцип «участвует» в регулировании ряда семейно-правовых отношений, в частности в регулировании отношений по опеке и попечительству (определение содержания обязанностей опекунов и попечителей, круга сделок, которые не вправе совершать опекун и попечитель, и др. – ст. 129, 130, 133 КоБиС РСФСР).

Правда, если исходить из теоретической конструкции нормативного предписания, то, казалось бы, наличие такого рода положений в преамбулах кодифицированных актов не должно вызывать скольконибудь существенных затруднений. Эти положения также могут быть охарактеризованы в качестве предписаний, только изложенных в соответствии с особенностями преамбул не в повелительной, а в повествовательной, описательной форме.

Ведь специализация права, повышение в нем уровня нормативных обобщений, существенно повлияв на структуру права, в какой-то степени преобразовали свойство нормативности1. В праве не только стали обособляться предельно специализированные нормативные предписания, но и произошло выделение в самостоятельные положения его глубинных идеологических, идейно-теоретических начал, в которых ярко проявляются социалистическая природа советского права, его связь с марксистско-ленинской идеологией. Эти начала составляют неотъемлемый элемент содержания советского права; вместе с суммой специализированных нормативных предписаний они включаются в процесс правового регулирования отношений социалистического общества2.

Правовые принципы в ряде случаев играют и непосредственно регулятивную роль, направляя применение юридических норм, намечая общую линию в решении того или иного юридического дела. Так, по одному из конкретных дел Судебная коллегия по гражданским делам

1 Эта сторона зависимости структуры от специализации права была рассмотрена в работе «Социальная ценность права в советском обществе» (С. 81–84).

2 Важно вместе с тем подчеркнуть, что общие начала (формулировки принципов,

определения и др.) должны участвовать в правовом регулировании, т.е. быть «рабочими» (см.: Советское государство и право. 1973. № 11. С. 73). Иначе общие начала, например пожелания, призывы и т.д., выполняют только идеологическую, теоретическую функцию.

Структура советского права

Верховного Суда РСФСР, обосновывая возможность отступления от начала равенства долей супругов в общей совместной собственности, непосредственно применила принцип советского семейного права. В определении по указанному делу говорится: «Установленное законом право суда отступить от равного раздела общей совместной собственности с учетом интересов несовершеннолетних детей преследует цель создать благоприятные материально-бытовые условия для детей, остающихся на воспитании у одного из родителей. Эта правовая норма порождает необходимость при рассмотрении вопроса о разделе жилого дома так осуществить раздел, чтобы, исходя из конкретных обстоятельств каждого дела, по возможности были защищены законные жилищные интересы детей и того из родителей, с кем они проживают»1.

Однако то обстоятельство, что принципы права в общем охватываются понятием нормативного предписания, все же не решает вопроса об их месте в структуре советского права.

О.С. Иоффе пишет: «Понятие нормы не перекрывает понятия принципа, поскольку норма соотносится с институтом как более дробное подразделение системы права, а закрепленные ею принципы могут распространяться на ряд институтов или носить общеотраслевой характер». Иначе говоря, правовые принципы «трудно расположить в каком-либо строго определенном месте между... подразделениями (нор-

мами, институтами, отраслями. – С.А.), так как существуют прин-

ципы, лежащие в основе института, подотрасли, отрасли и системы права в целом»2.

Но не противоречит ли характеристика принципов права в качестве нормативных предписаний тому, что они занимают в правовой системе особое место? Думается, нет. Нужно только с большей четкостью определить функции принципов в правовой системе. В решении этого вопроса могут помочь выработанные в философии теоретические положения об активном центре целостного системного образования.

Активный центр выражает наиболее интенсивные взаимодействия в целостном системном образовании. В.И. Свидерский и Р.А. Зобов пишут, что в целостном образовании «выделяется некоторая группа структур… взаимосвязи между которыми наиболее интенсивны и которые в силу этого накладывают своеобразный отпечаток на все цело-

1 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1970. № 9. С. 6.

2 Иоффе О.С. Структурные подразделения системы права (на материалах гражданского права) // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 14. С. 46, 51.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

стное образование»1. Локализованные на небольшом участке данного образования, компоненты, относящиеся к активному центру, «начинают играть ведущую роль во взаимодействии целого и среды, данного целого с другими целыми и т.д.»2.

Такие активные центры могут быть найдены на каждом уровне структуры советского права. На уровне первичного звена правовой системы активными центрами, по-видимому, и являются его принципы. Это в полной мере соответствует природе правовых принципов, их функциям и роли в праве.

Принципы права – не просто положения нормативного характера (предписания); они непосредственно в концентрированном виде выражают идеологическое, идейное содержание советского права и потому выступают в качестве общих сквозных идей, руководящих начал советской правовой системы. Иными словами, принципы права есть такие правовые явления, которые непосредственно связывают содержание права с его основами – теми закономерностями общественной жизни, на которых данная система права построена и которые она закрепляет. Принципы как активные центры представляют собой одухотворяющие начала права, выражающие главное и решающее в его содержании.

Именно потому, что принципы являются активным центром правовой системы, они наиболее ярко и выразительно доказывают своеобразие классово-волевой (социально-политической) природы права, его качественные юридические особенности в рамках определенной формации. В принципах аккумулируются, кристаллизуются, собираются воедино характерные черты данного типа права, его отличительные свойства по сравнению с правом других формаций.

Все это предопределяет функции и роль принципов в советской правовой системе.

Правовые принципы имеют самостоятельное регулирующее значение. Будучи своего рода сгустками правовой материи, они как бы направляют функционирование права, определяют линию судебной и иной юридической практики, помогают установить пробелы в праве, необходимость отмены устаревших и принятии новых юридических норм. Претворение требований советского права в жизнь состоит прежде всего в полной и последовательной реализации заложенных в нем принципов.

Но главное, что характеризует функции и роль принципов,– это их положение как активных центров советской правовой системы.

1 Свидерский В.И., Зобов Р.А. Новые философские аспекты элементно-структурных отношений. С. 81.

2 Там же. С. 82.

Структура советского права

Обладая свойствами первичного подразделения права – нормативных предписаний, принципы вместе с тем являются стержнем правовой системы, той «жизненной силой», которая связывает все его подразделения в единый организм, направленный на обеспечение задач коммунистического строительства1.

5. Нормативное правовое предписание как самостоятельное, притом первичное, подразделение правовой системы отличается прочной юридической целостностью, своего рода неделимостью. Отсюда проистекают особенности организации, композиция содержания нормативного предписания, которая имеет иной характер, нежели структура других подразделений правовой системы. Элементы содержания предписания (гипотеза, диспозиция, санкция) не являются в свою очередь самостоятельными, автономными правовыми образованиями (потому-то нормативное предписание даже условно нельзя назвать общностью)2. Это, в сущности, лишь стороны единого, цельного государственно-властного веления.

Структуру нормативного предписания следует отличать от того, что может быть названо структурой логической нормы являющейся не строением реальных, «живых» частиц правовой материи, а первичной связью между компонентами правового регулирования, в частно-

сти между предписаниями, выражающими государственно-властную

природу права. По установившемуся в советской юридической литературе мнению, к таким обязательным компонентам правового регулирования относятся: гипотеза – указание на условия действия пра-

вила; диспозиция – указание на содержание самого правила; санкция –

указание на меры, применяемые при несоблюдении правила3.

1 По справедливому мнению А.Ф. Черданцева, «основные принципы социалистического права можно рассматривать как определенный «механизм», заложенный в самой системе права, как «механизм саморегулирования», призванный обеспечить единство, взаимосогласованность и взаимодействие отдельных составных частей правовой системы» (Черданцев А.Ф. Системность норм права // Сборник ученых трудов СЮИ. Вып. 12. С. 49). Л.Б. Алексеева полагает, что «именно принципы права выполняют роль аксиом для всех высказываний, составляющих содержание отрасли права» (Алексеева Л.Б. Некоторые вопросы структуры уголовно-процессуального права // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 17. С. 78).

2 См.: Керимов Д.А. Философские проблемы права. С. 266. Автор, в частности, пишет:

«Части правовой нормы настолько органически связаны между собой и настолько непосредственно подчинены целому, что их раздельное существование бессмысленно».

3 Кроме того, логическая норма (которая, что надо подчеркнуть еще раз, должна

отличаться «полным набором» характеристик, выявляющих регулятивные, государственно-властные свойства предписаний) должна в своей гипотезе включать указание на субъектов регулируемых отношений, а также предусматривать пространственно-временные параметры действия велений.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

При освещении же норм-предписаний должна быть найдена фактическая компоновка элементов содержания реальных, «живых» частей правовой материи, относящихся к главной структуре советского права. Вот почему справедливо мнение тех авторов, которые полагают, что «нельзя согласиться с распространенным определением гипотезы, диспозиции и санкции как «составных частей» нормы права»1.

Характеристика «составных частей» нормы представляет собой вопрос не о структуре логической нормы, а о структуре нормативных правовых предписаний2.

Следует иметь в виду, что развитая система права, отличающаяся высоким уровнем специализации его содержания, есть своего рода цельный организм. Это означает не только то, что существует «разделение труда» между его частями, их приспособленность для выполнения определенных операций, но и то, что далеко не все правовые предписания непосредственно регулируют поведение участников фактических отношений. Как и всякий организм, развитая система права лишь определенными своими участками контактирует с реальными фактическими отношениями, выступая то в виде регулятивных, то в виде охранительных, то в виде специализированных норм поведения3.

Во многих случаях правовое регулирование опосредствуется цепочками взаимосвязанных нормативных предписаний. Лишь конечные звенья этих цепочек, прямо регламентирующие поведение участников общественных отношений, непосредственно оснащены юридически-

ми санкциями. Действие же других норм обеспечивается внутренними

1 Общая теория советского права. С. 193.

2 В юридической литературе получило довольно широкое распространение представление о том, что каждая норма права как первичное звено правовой системы реально имеет три элемента (гипотезу, диспозицию, санкцию). Если исходить из теоретических положений о системности права, его специализации, наличии в нем иерархии структур, то уязвимость подобного представления окажется очевидной. В частности, ошибочно стремление изобразить каждое отдельное государственно-властное предписание как бы «правом в миниатюре», в котором непременно должны быть все черты и элементы права в целом, в том числе и санкция – указание на меры принудительного воздействия. Советские философы справедливо отвергают элементаризм – такой подход, который выражен в стремлении «именно на уровне элементов отыскать все существенные характеристики объекта».

3 В правовом организме есть и такие группы норм, функции которых состоят в обслуживании «внутреннего хозяйства». Это – нормативные предписания, регламентирующие область отношений, на которую распространяется данный нормативный акт, порядок вступления актов в силу, их действие в пространстве, во времени и по лицам, коллизионные нормы. Сюда же относятся предписания, определяющие объем и содержание правосубъектности участников общественных отношений (уже регламентированная таким образом правосубъектность оказывает непосредственное воздействие на общественную жизнь) (см.: Общая теория советского права. С. 184).

Структура советского права

механизмами. Суть многих из таких механизмов состоит в том, что лицу предоставляется субъективное право на одностороннее действие, и совершение этого действия автоматически порождает обязательные юридические последствия.

Таким образом, властный, принудительный характер многих предписаний проявляется не только в том, что они по цепочке связаны с охранительными предписаниями, содержащими правовые санкции (и энергия от них как бы волной распространяется по всей цепочке), но и в том, что имеются внутренние механизмы, действие которых автоматически порождает обязательные юридические последствия и, следовательно, функционирование других норм цепочки.

Необходимо обратить внимание и на следующее существенное обстоятельство.

Неисполнение юридических обязанностей отличается многими особенностями, с которыми сопряжено своеобразие применяемых к правонарушителю государственно-принудительных мер1. Поэтому, подробно регламентируя поведение участников общественных отношений, законодатель, как правило, здесь же не указывает на конкретные меры государственно-принудительного воздействия, а большей частью отсылает к особо формулируемым охранительным нормам, причем нередко к нормам, содержащимся в иных, кодифицированных, актах, специально посвященных тем или иным видам юридической ответственности, в которых содержится указание не только на меры государственно-принудительного воздействия, но и на условия их применения2.

1 Этого не учитывают авторы, полагающие, что правоохранительные нормы не обособляются в правовой системе и что лучше говорить о регулятивной и правоохранительной функциях «каждой нормы» (см.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права: Социалистическое право. С. 261–262).

2 Даже в тех очень редких случаях, когда законодатель непосредственно в тексте

акта соединяет нормативное положение регулятивного характера с указанием государственно-принудительных мер, при более тщательном анализе оказывается, что данное указание представляет собой самостоятельное охранительное предписание.

Вот пример. В нормативных положениях ст. 94 КоБиС РСФСР, регламентирующей порядок уплаты алиментов неисправными плательщиками, на первый взгляд имеются все

«три элемента», причем последняя фраза текста ст. 94 начинается со слов «в случае невыполнения этой обязанности...». Санкция? Да, санкция. Но все дело в том, что и здесь она образует самостоятельное охранительное предписание. В статье говорится: «В случае невыполнения этой обязанности на виновных должностных лиц может быть наложен штраф в порядке и размере, установленных статьей 394 Гражданского процессуального кодекса РСФСР». Иными словами, и в данном случае для обеспечения регулятивной семейно-правовой нормы используется особое охранительное предписание, содержащееся в ГПК РСФСР; в цитированном тексте прямо указывается на смысл его обособления (в норме ст. 394 ГПК регламентированы «порядок и размер» наложения штрафа).

Глава третья. Нормативное правовое предписание

Отдельные специализированные предписания, которые, казалось бы, можно рассматривать лишь в виде «части нормы», на самом деле представляют собой самостоятельные нормативные обобщения. Законодатель не может просто «разорвать» единое нормативное предписание, разбить его по разным подразделениям текста акта. Если из содержания нормативного положения выводится какой-либо момент, то он непременно возводится в самостоятельное нормативное веление.

В КЗоБСО РСФСР 1926 г. основания и порядок расторжения брака регламентировались одним нормативным положением: «Брак прекращается смертью одного из супругов, а равно признанием его умершим в нотариальном или судебном порядке» (ст. 17). В новом Кодексе порядок расторжения брака выделен законодателем в отдельную статью (ст. 32). Это не часть единой нормы, а новое, особое, самостоятельное предписание, которое в качестве общего принципа устанавливает судебный порядок и, в виде исключения, иной порядок: «Расторжение брака производится в судебном порядке, а в случаях, предусмотренных статьями 38 и 39 настоящего Кодекса, – в органах записи актов гражданского состояния»1.

6. Для нормы-предписания характерна типическая структура, вы-

ражающая жесткий закон организации ее содержания.

В норме-предписании следует различать два элемента:

а) гипотезу – часть нормы, указывающую на условия (фактические обстоятельства), при наступлении или ненаступлении которых норма вступает в действие. В регулятивных предписаниях к числу ус-

К тому же приведенное выше нормативное положение не только отсылает к охранительной норме ГПК, но и регламентирует существенные условия применения ответственности (она возлагается на виновных должностных лиц, она лишь может быть возложена по решению компетентного органа и др.).

1 Концепция, сводящая структуру норм только к трехчленной схеме, помимо прочего, обедняет наши представления о праве. Если попытаться разложить все содержание права по нормам с «тремя элементами», то это приведет не только к исчезновению многих важных моментов в содержании регулирования, но и к устранению из права всех законодательных обобщений, выражающих достижения правовой культуры. Право окажется состоящим из описательных, повторяющихся формул, лишенных того влияния науки и результатов объективного процесса специализации, которые ему свойственны в настоящее время. Прав А.Ф. Черданцев, заметивший, что «созданная a priori трехчленная структура правовой нормы не выдержала натиска «живых» норм права» (Черданцев А.Ф. Специализация и структура норм права // Правоведение. 1970. № 1. С. 43). Впрочем, к такому результату указанную теорию привело стремление абсолютизировать трехчленную схему. Верная для характеристики логических норм, т.е. первичных связей в идеальной структуре права, выражающей его государственно-властные свойства, эта схема непригодна для анализа реальных частиц правовой системы, отличающейся высоким уровнем специализации.

Структура советского права

ловий относятся в большинстве случаев такие юридические факты, как правомерные действия субъектов, юридические события. В охранительных предписаниях условием является то или иное нарушение правовых обязанностей – правонарушение;

б) диспозицию (санкцию) – часть нормы, указывающую на юридиче-

ские последствия, которые наступают при наличии предусмотренных нормами условий. В регулятивных предписаниях эта часть нормы называется диспозицией; она образует содержание самого правила поведения, указывает на права и обязанности, которыми наделяются участники регулируемого отношения. В охранительных предписаниях рассматриваемая часть носит название санкции; она указывает на государственно-принудительные меры, применяемые к правонарушителю.

Эти две части нормы-предписания являются ее обязательными элемен-

тами. Их единство выражает тот закон связи, который присущ внутренней организации юридической нормы, придает ей качество цельного первичного звена правовой системы: предписать, не указывая на содержание предписываемого веления и на условия его действия, невозможно1.

Положению о двучленной структуре нормативного предписания принадлежит существенное теоретическое и практическое значение. Это положение учитывает действительный уровень развития нашего права, свойственную ему специализацию содержания, различие функций, выполняемых его подразделениями. «Теория строения правовых норм, принимающая во внимание их функции, специализацию и дифференциацию, наиболее адекватно отражает структуру реально существующих норм права»2. Указанное положение «работает» как раз применительно к первичному звену советской правовой системы: не превращая предписание в бесструктурное образование, оно сводит число элементов к минимуму (только два!) и тем самым подчеркивает конечность, своего рода физическую неделимость этого исходного подразделения структуры.

1 А.Ф. Апт и А.А. Кененов утверждают, что мысль о двучленной структуре реальных норм права якобы «ведет к тому, что в правовую материю оказывается включенным многое из того, что в законодательстве содержится, но правом не является, – призывы, пожелания, советы, обращения и т.п. При этом значение правовой нормы может быть придано и ненормативным предписаниям» (Вестник МГУ. Сер. «Право». 1973.

№ 3. С. 53). Но почему «ведет», может быть, «придано»? Авторы не приводят аргументов в пользу этого соображения. Да они вряд ли могут быть приведены, если учесть особенности и структурные черты нормативных предписаний, о которых правильно пишут сами авторы (см. там же).

2 Черданцев А.Ф. Специализация и структура норм права // Правоведение. 1970.

Глава третья. Нормативное правовое предписание

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует законодателя, нацеливает его на то, чтобы четко формулировать в каждой норме-предписании два обязательных элемента – условие (гипотезу) и правовое последствие (диспозицию, санкцию). А это позволяет с предельной полнотой и ясностью регламентировать все стороны, все нюансы прав и обязанностей, правовых последствий, фактов, с которыми они связаны, и т.д.

Вывод о двучленной структуре норм-предписаний правильно ориентирует и практических работников. Этот вывод требует, чтобы они при анализе правовых предписаний, не упуская из поля зрения взаимной связи предписаний (логической нормы), находили в каждом из них как условия, так и правовые последствия и, следовательно, с наибольшей полнотой и определенностью выявляли их содержание.

Весьма симптоматично, что если попытаться свести структуру первичного звена правовой системы только к трехчленной схеме (логическим нормам), то это приведет к выпадению из сферы анализа существенных моментов данного содержания. Так, ряд предписаний, закрепленных в ст. 107 ГК РСФСР, которая посвящена прекращению права личной собственности на жилые дома (сверх одного), по своему главному содержанию вписывается в трехчленную схему и потому может быть изложен по формуле: «если… то… а в противном случае». Такую логическую операцию можно и нужно сделать для раскрытия государственно-властной природы указанных предписаний. Но при этом предписания предельно упрощаются, их содержание утрачивает множество существенных моментов, в том числе: а) последствия, предусматриваемые приведенной статьей, наступают и в случае, если жилые дома окажутся в собственности супруга лица и его несовершеннолетних детей, б) дома должны поступить в собственность «по основаниям, допускаемым законом», в) собственник вправе оставить у себя любой из домов по своему выбору, г) годичный срок для добровольного отчуждения исчисляется со дня возникновения права собственности на второй дом, д) вырученные от продажи суммы после возмещения расходов, связанных с принудительной продажей, передаются бывшему собственнику, и др.

Рассмотрение же содержания ст. 107 ГК РСФСР в соответствии с реальной структурой нормативных предписаний (т.е. при разграничении каждого из них только на два элемента) дает возможность выявить и проанализировать все стороны и оттенки соответствующего государственно-правового установления, в частности, и выраженный в этих предписаниях общий запрет, и регулятивные обязывающие

Структура советского права

нормы, и регулятивные управомочивающие нормы, и охранительные предписания – все детали и тонкости, которые имеют первостепенное значение на практике при решении юридических дел. Двучленная структура ярко выражена в содержании большинства разновидностей нормативных велений. Нередко она находит и адекватное словесно-грамматическое изложение непосредственно в тексте нормативного акта1.

Вместе с тем углубление специализации советского права приводит к известной трансформации двучленной структуры нормативных предписаний. Здесь можно отметить два характерных явления, органически взаимосвязанных.

В о п е р в ы х, отдельные дробные нормативные предписания становятся настолько специализированными, что по своему строению, казалось бы, теряют черты двухэлементной структуры. Таковы, в частности, нормы-дефиниции, закрепляющие определения понятий, нормы-принципы, например: «обвиняемый имеет право на защиту» (ст. 19 УПК РСФСР), «земля в СССР состоит в исключительной собственности государства и предоставляется только в пользование» (ст. 3 Основ земельного законодательства Союза ССР и союзных республик). В виде внешне бесструктурных предписаний формулируются запреты, общие права и обязанности граждан СССР.

В о в т о р ы х, по мере углубления специализации гипотезы нередко как бы выводятся из содержания определенной группы предписаний и формулируются в виде отдельных норм2. Таковы, в частности, предписания, определяющие правовое положение тех или иных субъектов. Когда, например, в ст. 24 КоБиС РСФСР говорится, что «правила настоящей статьи применяются в равной мере к супругам – членам единоличного крестьянского двора», то здесь, в сущности, регламен-

1 Интересный анализ структуры юридической нормы с точки зрения современной, деонтической логики проделал А.А. Эйсман. На обширном фактическом материале автор убедительно обосновал вывод, в соответствии с которым нормативное предложение состоит только из двух частей: гипотезы и диспозиции. «Нормативное предложение представляет сложное предложение, состоящее из двух логически неоднородных частей. Только вторая его часть является собственно «побуждением» (Эйсман А.А. Вопросы структуры и языка уголовно-процессуального закона // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 15. М.: Юрид. лит., 1972. С. 74).

2 Это обстоятельство правильно подмечено в литературе: «Во многих случаях, когда группа статей устанавливает однородные по своему характеру правовые нормы, общая гипотеза излагается в одной статье, представляющей собой самостоятельную норму, а в других статьях излагаются различного рода предписания, которые должны осуществляться при наличии условий, заключенных в изложенной статье» (Общая теория советского права. С. 199).

Глава третья. Нормативное правовое предписание

тируется субъектный состав данных правоотношений. В гражданском законодательстве самостоятельную нормативную регламентацию получает заключение договоров (см., в частности, ст. 153–158 ГК УССР) – важнейшее обстоятельство, с которым закон связывает возникновение гражданских правоотношений.

Не означает ли все это, что специализация права приводит к появлению бесструктурных нормативных предписаний? К такому мнению и склонились отдельные авторы1. Однако вряд ли оно справедливо.

Нет ни одного нормативного правового предписания, из содержания

которого не следовала бы воля законодателя об условиях действия данного предписания. Эти условия могут быть всеобщими либо могут сводиться к указанию на субъектный состав (граждане СССР, суд и т.д.), но они непременно существуют, что так или иначе отражается в содержании юридической нормы2. Даже в случаях, когда, казалось бы, гипотезы «выводятся» из содержания определенной группы норм и образуют самостоятельные предписания, на самом деле они не полностью покидают данную группу норм, продолжают «присутствовать» в ней (например, указывается на вид субъектов, на то, что в данном случае речь идет о договоре, и т.д.).

Положение об универсальности двучленной структуры права имеет не только теоретическое значение (типичность структуры предписаний – показатель того, что все они качественно однородные, исходные, внутренне организованные звенья правовой системы), но и су-

1 Например, А.С. Пиголкии пишет: «Гипотеза – возможный, но вовсе не необходимый элемент норм положительного регулирования. Могут быть и такие нормы, осуществление которых не связано с конкретными обстоятельствами, практически возможно при любых условиях» (Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. С. 24).

2 А.А. Эйсман проанализировал с позиций деонтической логики структуру ряда нормативных предписаний, внешне лишенных признаков двучленной структуры, в том числе структуру нормативных дефиниций. Так, рассматривая логическую природу определения доказательства (ст. 69 УПК РСФСР), он пишет: «Неопределенность, конфликтная ситуация, столкновение интересов могут быть обусловлены прежде всего разным истолкованием самого понятия доказательства. И поэтому нормативное предложение должно нести информацию, способную устранить неопределенность именно в самом определении доказательства. Упоминание субъектов и адресатов здесь излишне, так как это определение для всех совершенно одинаково, не зависит от их положения и места в процессе» (Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 15. С. 86). Знаменателен заключительный вывод, к которому пришел автор: «Создается впечатление, что деонтическая (нормативная) логика в ее нынешнем состоянии недостаточно универсальна. Ее аппарат в основном приспособлен для анализа двухместных отношений («обязан» – «вправе»). Между тем для интерпретации нормативных определений, полномочий и других правовых явлений такой подход, возможно, обедняет правовой язык» (С. 99).

Структура советского права

щественное значение для практики применения юридических норм. В каждом случае применения специализированного предписания необходимо четко представлять те условия, при наличии которых оно действует. Если, например, данное предписание распространяется на всех граждан СССР, то это тоже важное условие действия нормы, выраженное в ее гипотезе: субъектами являются только граждане СССР, причем все граждане СССР, и т.д.

Нужно прежде всего отметить существование таких норм, которые выражают целый ряд соединенных при их формулировании условий действия и моментов, характеризующих их содержание. Так, в ст. 76 КоБиС РСФСР в одном предписании регламентируются не только размер алиментов, взыскиваемых на нетрудоспособных совершеннолетних детей, но и принцип взыскания, и его порядок, и периодичность взыскания. В ней говорится: «Размер алиментов, взыскиваемых с родителей на нетрудоспособных совершеннолетних детей, нуждающихся в помощи, определяется судом, исходя из материального и семейного положения родителей и нуждающихся в помощи детей, в твердой денежной сумме, выплачиваемой помесячно».

Гипотезы, диспозиции и санкции норм могут быть не только простыми, но и сложными, альтернативными. В одном и том же нормативном предписании может содержаться указание на несколько в совокупности или альтернативно действующих условий либо правовых последствий (см., например, ст. 17 и 18 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, ст. 30 КоБиС РСФСР и т.д.). В частности, при поставке недоброкачественной продукции поставщик обязан возвратить полученные суммы, уплатить штрафные санкции, возместить убытки и принять обратно бракованную продукцию.

Сложными по своему содержанию являются диспозитивные нормы. В них органически сочетаются два самостоятельных предписания: одно – предоставляющее сторонам возможность самим установить условия своего поведения, другое – на тот случай, если стороны не урегулировали данный вопрос.

Существование такого рода многогранных, сложных, альтернативных, соединенных элементов нормативного предписания достойно серьезного внимания во многих отношениях. Оно отражает наличие

Глава третья. Нормативное правовое предписание

в содержании нормативных постановлений действующего права таких предпосылок, которые при дальнейшем углублении специализации права могут привести (и в ряде случаев действительно приводят) к формированию новых, обособленных нормативных предписаний. Нетрудно, например, представить возможность дифференциации содержания нормы ст. 76 КоБиС на ряд самостоятельных нормативных положений. Интересно, что в Кодексе торгового мореплавания Союза ССР возможность сторон самостоятельно устанавливать условия своего поведения обособлена в отдельные нормы, т.е. в порядке нормативного обобщения выделено одно из двух «связанных» предписаний диспозитивных норм. В ряде глав Кодекса имеется норма: «Правила, содержащиеся в данной главе, применяются в тех случаях, когда соглашением сторон не установлено иное» (например, ст. 168, 179, 188, 195 и др.).

Но не это главное, что хотелось бы отметить по рассматриваемому вопросу. Существование указанных выше гипотез, диспозиций, санкций выражает в ряде случаев интеграцию нормативного материала. Нередко законодатель и не стремится дифференцировать нормативные положения, а, напротив, ставит задачу в какой-то мере объединить совпадающие предписания, интегрировать их. Запомним это обстоятельство. Отсюда тянется ниточка к обобщающим структурам, в частности ассоциациям юридических норм.