Субъективная сторона преступления - это связь преступного деяния с сознанием и волей лица. Чтобы деяние стало преступным, надо чтобы оно связывалось с сознанием и волей лица.

В уголовном праве уделяется особое внимание проблеме субъективной стороны, проблеме вины, поскольку малейшее отступление от принципа виновной ответственности может повлечь нарушение законности, обусловить несправедливое решение вопроса о виде ответственности и её объёме. В уголовном праве под виной прежде всего принято понимать психическое отношение субъекта к совершаемому деянию. Вина - это предусмотренное уголовным законом психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершаемому деянию и его последствиям, выражающее отрицательное или безразличное отношение к интересам личности и общества. Психологическое содержание вины занимает центральное место среди основных категорий, характеризующих её. Составные элементы психического отношения, проявленного в конкретного преступлении, - сознание и воля. Содержание вины обусловлено совокупностью интеллекта, воли и их соотношением.

Умысел делится на прямой и косвенный (ст.25), а неосторожность - на легкомыслие и небрежность (ст.26). Форма вины указывается в диспозициях статей Особенной части УК РФ либо подразумевается. Умышленная форма вины подразумевается во всех случаях, когда при описании преступления в уголовном законе нет прямого указания на неосторожность (ч.2 ст.24).

Вопрос о субъективной стороне рассматриваемого состава неизменно вызывал сложность как в теории уголовного права, так и в правоприменительной практике. Основная проблема его сводится к существовавшей долгое время в ученом мире дискуссии о двойной форме вины в уголовном праве. Вина - категория правовая. Она названа в ст.49 Конституции РФ, в ст.5, 14, 24, 60 Уголовного кодекса РФ (далее УК) и в других нормативных актах, однако ни в одном из них нет ее определения. Это понятие стало предметом науки и получило столько толкований, сколько было ученых, посвятивших ей свои работы. Повышенный интерес к данному вопросу не случаен. Четкая формулировка стала бы отправной точкой для решения всех вопросов, касающихся вины, например, видов вины и двойной вины. В.И. Ткаченко, Преступления с двойной формой вины// Законность. №5. 1997

Определение рассматриваемого понятия вытекает из ст.24 УК, посвященной формам вины.

Ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины законодательно была закреплена в ст. 27 действующего УК: если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. Умысел - наиболее распространенная в законе и на практике форма вины (из каждых 10 преступлений около 9 совершаются умышленно). В ст. 25 УК РФ впервые законодательно закреплено деление умысла на прямой и косвенный. Правильное установление вида умысла имеет разноплановое юридическое значение. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (Ст. 105 УК РФ)» подчеркнул, что при назначении наказания в числе прочих обстоятельств суды обязаны учитывать вид умысла, мотивы и цели преступления.

Статья 24 УК формами вины называет умысел и неосторожность. Признаками умысла являются сознание общественно опасного характера деяния, предвидение общественно опасных последствий, желание или сознательное допущение их. Признаками легкомыслия - сознание возможности наступления общественно опасных последствий деяния и необдуманный расчет на предотвращение этих последствий.

И поскольку вина - это психический процесс, говоря о наступлении двух общественно опасных последствий при совершении рассматриваемых преступлений, нужно отметить, что имеются и две вины - по одной применительно к каждому последствию. Чтобы не было недоразумений при определении вины, законодатель в описании таких сложных составов уточняет ее вид: умысел в случае первого последствия, неосторожность в случае второго. Возникновение по неосторожности второго последствия, более тяжкого, чем то, на причинение которого был направлен умысел лица, безусловно, повышает степень общественной опасности совершенного преступления, что и служит основанием для усиления наказания.

Концепцию составов с двумя формами вины развил А.А. Трайнин, который писал: “… в некоторых составах - в этом именно их большая сложность - может быть отмечено... наличие не одной формы вины, а двух - неосторожность плюс неосторожность или умысел плюс неосторожность…” Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957.

Нужно отметить, что долгое время (и до настоящих дней) многие ученые отрицают наличие в уголовном праве “двойного” интеллектуального и волевого отношения субъекта к совершаемому им деянию и наступившим последствиям.

Так, например, В.В. Лукьянов умысел и неосторожность, т.е. умышленно-неумышленную вину представляет -“совершенно бессмысленной, аналогичной теплому холоду или мягкой тверди. Здравомыслящему человеку трудно себе представить, каким образом умышленные действия могут дать последствия по неосторожности. Теория “раздвоения” вины получила широкое распространение, поскольку служила удобным и благопристойным прикрытием беспомощности в решении проблемы, освобождая от необходимости признавать наличие тупика в исследовательской работе”. Лукьянов В.В. “Двойная” вина - свидетельство отставания юридической науки от требований технического прогресса // Государство и право. 1994. № 12. С. 53. Такой же позиции ранее придерживались другие ученые, предлагая рассматривать деяние, повлекшее наступление более тяжких последствий, чем те, на которые рассчитывал виновный, как совершенное с косвенным умыслом. Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М., 1968. Их мнение поддерживали и судебные медики. Так, по мнению В.С. Житкова, всякая смерть от травмы является результатом тяжкого повреждения. Поэтому в случае смерти от повреждения оно не может быть тяжким, а является смертельным, независимо от того, наступил ли смертельный исход сразу или через некоторое время, исчисляемое иногда многими днями, когда кончина пострадавшего оттягивается энергичными лечебными мероприятиями. В таких случаях обвиняемому должно вменяться убийство, а не нанесение повреждения.

Но такую позицию нельзя считать совершенно правильной, так как, сталкиваясь с необходимостью реального разрешения вопросов, и теоретики, и практики неизбежно приходят к необходимости раздельного анализа как психического отношения к деянию, так и отношения к их результатам, тем более, что, как уже указывалось ранее, проблема квалификации носит в большей степени правовой, а не медицинский характер.

Также существует точка зрения, исключающая неосторожность. В соответствии с ней квалификация преступлений, в которых признается "раздвоение" вины, связывается не с различием отношения лица к своим действиям и к последстви-ям этих действий, а с наличием двух последствий преступления -- прямых и производных. В качестве примера такого преступления чаще всего приводится причинение тяжкого вреда здоровью человека, повлекшее его смерть … «Единственная форма вины в совершении таких преступлений -- умысел, заключающийся в умыш-ленном создании угрозы причинения смерти. А отношение лица к смертельному исходу самостоятельной формы вины не имеет, а вытекает из отношения к созданию угрозы». Лукьянов В. Исключить из УК статью об ответственности за преступления с двумя формами вины // Российская Юстиция. - 2002. - №3/2002. - С.58-59.

Некоторые полагали, что в нем сочетаются отдельные элементы умысла и неосторожности и представляют собой «единый по форме и содержанию психологический акт, состоящий из относительно самостоятельных компонентов», т.е. являются третьей, самостоятельной формой вины, занимающей промежуточное положение между умыслом и неосторожностью.

Правильнее говорить о преступлениях с двумя формами вины, как поступил законодатель в ст. 27 УК РФ. В соответствии с которой субъективная сторона преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК, в целом характеризуется умышленной виной, при этом умысел может быть прямым и косвенным. Лицо осознает, что совершает деяние (действие или бездействие), опасное для здоровья другого человека, предвидит возможность или неизбежность причинения тяжкого вреда его здоровью (первичное последствие) и желает (при прямом умысле) либо сознательно допускает причинение тяжкого вреда или безразлично относится к факту его причинения (при косвенном умысле). Косвенный умысел, например, имеет место, когда виновный стремится причинить вред здоровью, не отражая в своем сознании объем и характер этого вреда. Теория и практика исходят в этом случае из того, что ответственность лица наступает за мотивы и цели совершенного деяния, которые могут быть разнообразными. Например, ревность, неприязненные отношения, причинение вреда из мести. Некоторые мотивы и цели являются основанием для отнесения тяжкого вреда к квалифицированным видам рассматриваемого преступления.

В подавляющем большинстве случаев преступления совершаются с какой-то одной формой вины, но иногда законодатель усиливает ответственность за умышленное преступление, если оно по неосторожности причинило последствие, которому придается значение квалифицирующего признака. Две формы вины могут параллельно сосуществовать только в квалифицированных составах преступлений - умысел как конструктивный элемент основного состава умышленного преступления и неосторожность в отношении квалифицирующих последствий. Преступлений с 2-мя формами вины в уголовном законодательстве немного и сконструированы они похожим образом: с 2-мя указанными в законе и имеющими неодинаковое юридическое значение последствиями. Речь идет о квалифицированных видах преступлений, основной состав которых является материальным, а в роли квалифицирующего признака выступает более тяжкое последствие, чем последствие, являющееся обязательным признаком основного состава. Характерно, что квалифицирующее последствие, как правило, заключается в причинении вреда другому, а не тому непосредственному объекту, на который посягает основной вид данного преступления. Так, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ч.1 ст.111 УК РФ) имеет объектом здоровье человека, а когда оно сопряжено с неосторожным причинением смерти потерпевшего (ч.4 ст.111 УК РФ), то объектом этого неосторожного посягательства становится жизнь. Такие преступления характеризуются умышленным причинением обязательного последствия и неосторожным отношением к более тяжкому последствию, которому законодатель отвел роль квалифицирующего признака.

К наступившим более тяжким вторичным последствиям (смерти) лицо относится неосторожно, то есть легкомысленно или небрежно.

О преступном легкомыслии как разновидности неосторожной формы вины можно говорить, если лицо, причиняя умышленно тяжкий вред здоровью, предвидело возможность наступления смерти потерпевшего, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на ее предотвращение. Именно предвидение возможности смерти отличает легкомыслие от небрежности.

При легкомысленном отношении к наступлению смерти предвидение отличается тем, что лицо не сознает причинной связи между причинением тяжкого вреда здоровью и смертью потерпевшего, хотя при надлежащем напряжении психических сил могло осознать это. Происходит переоценка значения тех обстоятельств, которые, по мнению виновного, должны были без достаточных к тому оснований предотвратить наступление смерти.

Согласно закону, небрежность - это непредвидение лицом возможности наступления общественно опасных последствий своих деяний, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности оно должно было и могло их предвидеть.

Небрежность отличает то, что лицо не предвидит общественно опасных последствий своих действий (в рассматриваемом преступлении - смерти потерпевшего).

Как правило, такие преступления имеют место, когда смерть наступила от повреждения не жизненно важных органов, либо от повреждения жизненно важных органов, но причиненных орудием или способом, не свидетельствующем об умысле виновного на причинение смерти потерпевшему. Например дело №9016546 из архива Кировского районного суда г.Красноярска: Амуров и Тошев в ночь с 21.12.02 на 22.12.02 совместно распивали спиртные напитки в квартире Амурова. В ходе распития спиртных напитков между ними возникла ссора, Тошев схватил нож, но Амуров из руки нож выбил, после чего нанёс несколько ударов Тошеву рукой по голове, после того как Тошев упал на пол, нанёс несколько ударов ногой в область живота. Позже, когда Амуров хотел продолжить распитие спиртных напитков обнаружил, что Тошев самостоятельно встать не может, и вызвал скорую помощь. 28.12.2002 в ГБСМП Тошев скончался.

В тех случаях, когда виновный действовал с умыслом на убийство, продолжительность времени, прошедшего от момента нанесения повреждений потерпевшему до его смерти, не имеет значения для квалификации его действий. Точно также мгновенно наступившая после нанесения тяжкого вреда здоровью смерть не всегда сама по себе свидетельствует о наличии умысла на убийство. В подобных ситуациях могут быть очевидны явные признаки убийства, однако квалификация преступления в правоприменительной практике, как правило, осуществляется по ч. 4 ст. 111 УК РФ.

Величина разрыва во времени между причинением телесных повреждений и смертью может зависеть от жизнеспособности организма потерпевшего, своевременной медицинской помощи, многих других обстоятельств, которые не зависят от действий преступника и не меняют характера его вины.

Отсутствие умысла на причинение тяжкого вреда здоровью при совершении действий, результатом которых явилась смерть потерпевшего, исключает квалификацию содеянного по ч.4 ст. 111 УК. Примером может послужить дело К., осужденного судом первой инстанции за умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть потерпевшего, совершенное при следующих обстоятельствах. Находясь в нетрезвом состоянии, К. из хулиганских побуждений нанес удар кулаком в лицо В., отчего тот упал навзничь на бетонные плиты и получил телесные повреждения, от которых спустя четыре дня скончался в больнице. Президиум областного суда обоснованно переквалифицировал действия К. на неосторожное причинение смерти, мотивируя это решение тем, что умысла на причинение тяжкого повреждения или смерти виновный не имел Постановление Президиума Воронежского областного суда по делу Корчагина // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1995. № 5. С. 14..

Особое значение имеет точное и правильное установление субъективной стороны данного преступления при установлении отличия данного состава от других, например, от убийства или причинения смерти по неосторожности, которые объективно характеризуется теми же последствиями.

Пронькина Е.А., преподаватель кафедры уголовного, уголовно-исполнительного права и криминологии Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук.

Газовое оружие является предметом преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 222 УК РФ. Очевидно, что для того, чтобы вменить конкретному лицу данный состав преступления, газовое оружие необходимо признать таковым. Как и в случае с боеприпасами, неизвестно, является ли вопрос о принадлежности предметов к газовому оружию специальным или юридическим.

На практике по предметам, имеющим признаки газового оружия, как правило, назначается баллистическая экспертиза.

По исследуемому экземпляру газового оружия в рамках баллистической экспертизы можно лишь решить вопрос о том, что данный экземпляр не является огнестрельным оружием либо является таковым, если он переделан. А вопрос об отнесении исследуемого экземпляра к газовому оружию остается нерешенным.

На сегодняшний день ни в законодательстве, ни в ведомственных актах нет четкого определения газового оружия, за исключением перечня предметов, которые необходимо относить к газовому оружию, приведенного в ст. 3 ФЗ "Об оружии": "Газовое оружие: газовые пистолеты и револьверы, в том числе патроны к ним, механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми или раздражающими веществами, разрешенные к применению Министерством здравоохранения Российской Федерации".

Кроме того, в п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 г. "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств" по поводу газового оружия определено следующее: "Основным признаком газового оружия является его предназначение для временного поражения цели, в качестве которой может выступать человек или животное, путем применения токсических веществ, оказывающих слезоточивое, раздражающее либо иное воздействие. Для приобретения и хранения газового оружия в виде пистолетов и револьверов необходимо получение лицензии. Механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми и раздражающими веществами, также относятся к газовому оружию, но могут приобретаться свободно".

Рассмотрим случай из судебно-следственной практики.

"06.03.2006 примерно в час ночи гражданин Г. совместно с В. совершили разбойное нападение с применением оружия на комнату гражданина Д. по ул. Б. Панина г. Н. Новгорода, откуда похитили личное имущество, принадлежащее гражданину К. В ходе проведенного обыска в квартире гражданина Г. был обнаружен и изъят предмет, похожий на газовый пистолет" <1>.

<1> Дело N 24228 районного суда Нижегородского района г. Н. Новгорода 2006 г.

На основании изложенного и руководствуясь УПК РФ, было постановлено назначить судебную баллистическую экспертизу, производство которой поручить ЭКО ОВД Нижегородского района г. Н. Новгорода.

Вследствие этого перед экспертом были поставлены следующие вопросы:

1. Является ли представленный на исследование предмет огнестрельным оружием?
2. Если "да", то к какому типу и виду относится?
3. Пригоден ли пистолет для стрельбы?

Из выводов заключения эксперта следует: "Пистолет, представленный на исследование по материалам уголовного дела N 24228, является газовым пистолетом PERFECTA Mod. FBI 8000 (G5) производства ФРГ калибра 8 мм, непригодный для производства выстрелов и к категории огнестрельного оружия не относится". Очевидно, что эксперт в своем заключении не имеет права признать предмет газовым оружием. И в том случае, если будет поставлен такой вопрос, на него следует отвечать:

"Решить вопрос не представилось возможным в связи с отсутствием соответствующей методики".

Следовательно, следователь должен делать это сам, ссылаясь на вышеуказанные источники и прибегая дополнительно, если это необходимо, к следственным действиям (допрос эксперта и т.д.).

Поэтому в возбуждении уголовного дела в отношении гражданина Г. по факту обнаружения у него газового пистолета было отказано в связи с отсутствием в его действиях состава преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 222 и 213 УК РФ.

Очевидно, такая типовая ситуация уголовным законом в должной мере не урегулирована. Комментарий, приведенный в п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 г. "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств", вносит больше неясностей, чем дает ответов: "Ответственность по статьям 222, 226 УК РФ наступает за незаконный оборот, хищение либо вымогательство не только годного к функциональному использованию, но и неисправного либо учебного оружия, если оно содержало пригодные для использования комплектующие детали или если лицо имело цель привести его в пригодное состояние и совершило какие-либо действия по реализации этого намерения".

Все неясности вытекают из-за того, что термин "оружие" в тексте Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 г. "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств" не конкретизирован.

Понятие "комплектующие детали" как составное положение одного из условий применения п. 12 вышеуказанного Постановления дается лишь в отношении огнестрельного оружия в п. 3 того же Постановления. А понятия "комплектующие детали газового оружия (пистолета, револьвера)" в этом Постановлении не содержится.

В связи с этим решение по делу гражданина Г. представляется обоснованным, поскольку для возбуждения уголовного дела недостаточно одних только домыслов и вольных толкований Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 г. "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств", несмотря на то что, возможно, авторы этого Постановления включали в предмет преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 222 УК РФ, неисправное газовое оружие.

С рассмотрением этой типовой ситуации можно было бы закончить, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что некоторые комплектующие детали газовых пистолетов и револьверов подходят не только к своим огнестрельным (боевым и служебным) аналогам, но даже по ГОСТ не отличаются от них. Ведь газовые пистолеты и револьверы разрабатывались на основе огнестрельных (боевых и служебных) пистолетов и револьверов. В частности, ударник, затворная задержка и др. газовых пистолетов ИЖ-76 и ИЖ-79-8 пригодны для использования в пистолете ПМ. Более того, есть образцы газового оружия, где не только комплектующие детали, но и основные части аналогичны и пригодны для использования в огнестрельном оружии. Как в таких случаях квалифицировать действия лица, у которого будет обнаружен и изъят газовый пистолет, неисправный, не пригодный к стрельбе, но содержащий такие детали или части?

На данный момент ясного ответа на этот вопрос получить не удается.

Рассмотрим еще одну типовую ситуацию, связанную с приобретением, сбытом или ношением лицом патронов к газовому пистолету или револьверу, на которые у него нет соответствующей лицензии. Известно, что в специализированных магазинах продажа газовых патронов разрешена только лицам, у которых есть лицензия на тот вид газового пистолета или револьвера, патроны к которому приобретаются. Соответствующая инструкция существуют, однако недостаток времени не позволил при подготовке настоящей работы установить номер и содержание такой инструкции. Тем не менее лицо, которое приобрело газовые патроны с нарушением такой инструкции, приобрело их незаконно. Остается только решить вопрос о том, являются ли газовые патроны предметом преступления.

Рассмотрим конкретный пример. "В ходе проверки установлено, что в 1998 г. гражданин Т. подарил гражданину К. пять ножей и 14 патронов. Данные патроны и ножи К. взял у Т. и отнес к себе домой по адресу: г. Саранск, где стал хранить. 1 августа 2006 г. в дом К. для производства обыска пришли сотрудники милиции, которые при производстве обыска обнаружили и изъяли пять ножей и 14 патронов. Согласно справке эксперта N 376 от 11.08.2006 14 патронов, изъятых у К., боеприпасами не являются".

Согласно справке эксперта N 377 от 11.08.2006 пять ножей являются холодным оружием <2>. Также из выводов справки эксперта N 376 от 11.08.2006 следует: "Представленные четырнадцать патронов боеприпасами не являются".

<2> Материал проверки N 2971. Архив ОВД Октябрьского района г. Саранска. 2006. С. 1.

Очевидно, что газовые патроны боеприпасами не являются. Об этом говорится в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 г. "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств": "Сигнальные, осветительные, холостые, строительные, газовые, учебные и иные патроны, не имеющие поражающего элемента (снаряда, пули, дроби, картечи и т.п.) и не предназначенные для поражения цели, не относятся к боеприпасам, взрывчатым веществам или взрывным устройствам".

Таким образом, в действиях Т., который изготовил и передал пять ножей и 14 патронов К., формально содержатся признаки состава преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 222 и ч. 4 ст. 223 УК РФ.

Согласно ст. 3 ФЗ "Об оружии" к газовому оружию относятся газовые пистолеты и револьверы, в том числе патроны к ним, механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми или раздражающими веществами, разрешенные к применению Министерством здравоохранения Российской Федерации <3>.

<3> Федеральный закон "Об оружии". Принят Государственной Думой 13 ноября 1996 года. М., 2007. С. 5.

Исходя из смысла данного положения, патроны к газовым пистолетам и револьверам также относятся к газовому оружию, т.е. формально образуют самостоятельный вид газового оружия, при этом, как уже говорилось ранее, боеприпасами они не являются.

Следовательно, они являются предметом преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 222 УК РФ. И за их незаконное приобретение, сбыт или ношение необходимо привлекать к уголовной ответственности.

В общем и целом, характеризуя сложившееся положение дел, связанных с газовым оружием как предметом преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 222 УК РФ, можно выделить следующие актуальные проблемы:

• отсутствие нормативной, методологической и процессуальной основы отнесения предметов к газовому оружию;
• и как составная часть предыдущего - отсутствие методики отнесения объектов к газовому оружию;
• неопределенное предметное положение патронов к газовому оружию;
• непродуманность и неясность изложения положения п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 г. "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств", в частности, нет конкретного толкования понятия "оружие".

В связи со всем вышеуказанным предлагается:

• внести в ч. 4 ст. 222 УК РФ изменение, изложив ее в следующей редакции: "Незаконное приобретение, сбыт или ношение газовых пистолетов или револьверов, холодного оружия, в том числе метательного оружия, за исключением тех местностей, где ношение холодного оружия является принадлежностью национального костюма или связано с охотничьим промыслом", либо внести изменение в ст. 3 ФЗ "Об оружии", исключив из перечня видов газового оружия все, кроме газовых пистолетов и револьверов;
• разработать, принять и утвердить единую межведомственную методику производства отдельной экспертизы либо в рамках баллистической экспертизы, на разрешение которой вынести вопросы отнесения предметов к газовому оружию, либо отнести этот вопрос к вопросам юридического характера;
• в положении п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 г. "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств" понятие "оружие" конкретизировать, т.е. указать, какое именно оружие имеется в виду: огнестрельное, и (или) газовое, и (или) холодное.

О совершении преступлений, предусмотренных ч.4 ст.159 УК РФ

По делу № 1-401/11

Принято Свердловским районным судом г. Перми (Пермский край)

1. Свердловский районный суд г.Перми в составе судьи Гагариной Л.В., с участием
2. государственного обвинителя - помощника прокурора <адрес> Никифоровой О.В.,
3. потерпевших ФИО1, ФИО2, ФИО3, ФИО4, ФИО5, ФИО6, ФИО7, ФИО8,
4. представителя потерпевшего ФИО1 - адвоката Тарасовой Л.Н., представившей удостоверение № и ордер №,
5. представителя потерпевших ФИО8, ФИО4 - адвоката Войнич К.В., представившего удостоверение № и ордеры №, 62,
6. подсудимых Катаргиной Н.А., Катаргина А.В.,
7. защитников - адвоката Распопова Д.Ю., представившего удостоверение № и ордер №, адвоката Мымрина Н.А., представившего удостоверение № и ордер №,
8. при секретаре Хлыбовой Е.В.,
9. рассмотрев на предварительном слушании материалы уголовного дела в отношении
10. Катаргиной Н. А., обвиняемой в совершении преступлений, предусмотренных ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.3 ст.159 УК РФ,
11. Катаргина А. В., обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.3 ст.159 УК РФ,

12. Установил:

13. Катаргина Н.А. и Катаргин А.В. обвиняются в совершении 7 преступлений, предусмотренных ч.4 ст.159 УК РФ, и преступления, предусмотренного ч.3 ст.159 УК РФ.
14. В судебном заседании при рассмотрении уголовного дела по существу судом на обсуждение участников судебного заседания поставлен вопрос о возвращении уголовного дела прокурору в соответствии с п.1 ч.1 ст.237 УПК РФ, так как обвинительное заключение составлено с нарушением требований Уголовно-процессуального кодекса РФ ввиду неконкретности предъявленного подсудимым обвинения, наличия существенных противоречий при описании предмета хищения, его стоимости и суммы причиненного ущерба.
15. Государственный обвинитель, потерпевшие, представитель потерпевшего ФИО1 - адвокат Тарасова Л.Н., подсудимые и их защитники Решение данного вопроса оставили на усмотрение суда, возражения против возвращения уголовного дела прокурору не выразили.
16. Заслушав мнение всех участников судебного заседания, исследовав материалы уголовного дела и представленные как стороной обвинения, так и стороной защиты доказательства, суд считает необходимым вернуть уголовное дело прокурору по следующим основаниям.
17. Согласно п.1 ч.1 ст.237 УПК РФ в случае, если обвинительное заключение составлено с нарушением требований УПК РФ, что исключает возможность постановления судом Приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения, судья по ходатайству стороны или по собственной инициативе возвращает уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом.
18. К числу требований, предъявляемых законом к форме и содержанию обвинительного заключения, ст.220 УПК РФ относит, в частности, необходимость указания в нем существа обвинения, места и времени совершения преступления, его способов, мотивов, целей, последствий и других обстоятельств, имеющих значение для данного уголовного дела, перечень доказательств, подтверждающих обвинение, перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты.
19. Как следует из обвинительного заключения Катаргина Н.А. и Катаргин А.В. обвиняются в том, что все преступления они совершили в группе лиц по предварительному сговору. При этом, при описании события преступлений в отношении ФИО8, ФИО4, ФИО2 указаны лишь действия Катаргиной и не ясно из обвинения, какие конкретные действия, направленные на хищение имущества потерпевших либо на приобретение права на имущество потерпевших, выполнял Катаргин А.В. и почему данные действия, по мнению органов предварительного следствия, являются преступными.
20. Кроме того, из текста обвинения не ясно, что явилось по каждому из преступлений предметом хищения - похищалось имущество потерпевших, если да, то объекты недвижимости, деньги от продажи данных объектов либо приобреталось право на имущество потерпевших, а также когда, в какой момент происходило собственно хищение. Так из текста обвинения следует, что по преступлению в отношении ФИО, ФИО8, ФИО2 потерпевшие утрачивали право собственности на свои жилые помещения при регистрации сделок купли-продажи с ФИО9, ФИО10, ФИО11, которые являлись хорошими знакомыми подсудимых и деньги при регистрации данных сделок в счет оплаты стоимости квартир (жилых комнат) ни потерпевшим, ни подсудимым не передавали. Однако далее по тексту обвинения указано, что подсудимые похитили у ФИО, ФИО8, ФИО2 денежные средства, полученные от продажи объектов недвижимости, принадлежащих потерпевшим. При этом, обвинительное заключение содержит существенные противоречия в части указания суммы хищения денежных средств, вырученных от продажи объектов недвижимости потерпевших, и суммы причиненного ущерба. Так, в обвинении по преступлению в отношении ФИО указано о том, что сделки, которые совершались с ФИО9, ФИО11, ФИО12 носили формальный характер, так как при совершении сделок купли-продажи денежные средства покупатель продавцу не передавал, фактически комната ФИО7 была продана ФИО13 за -СУММА1-, однако сумма ущерба указана -СУММА4-. При этом, никаких данных, которые бы подтверждали сумму ущерба, в обвинительном заключении не приведено. По преступлению в отношении ФИО8 также указано о том, что Катаргин А.В. и Катаргина Н.А. продали квартиру ФИО8 за -СУММА2-, полученные от продажи квартиры деньги в сумме -СУММА2- похитили, причинив ФИО8 ущерб в сумме -СУММА3-. Указанные противоречия в сумме причиненного ущерба вызваны тем, что в обвинительном заключении не определен конкретно предмет хищения по указанным преступлениям и событие, после которого, по мнению органов предварительного следствия, преступные действия подсудимых завершались причинением ущерба потерпевшим.
21. Согласно резолютивной части обвинения по каждому из преступлений, изложенных в обвинительном заключении, не установлен и конкретный способ совершения мошенничества, поскольку указано, что Катаргин А.В. и Катаргина Н.А. каждое из преступлений совершили «путем обмана или злоупотребления доверием», таким образом, не понятно, каким же способом было совершено мошенничество: путем обмана или злоупотребления доверием, либо двумя способами.
22. Указанные выше обстоятельства (неточности, неясности в обвинительном заключении, существенные противоречия в части описания предмета хищения, размера причиненного ущерба, способа хищения и других существенных обстоятельств совершения инкриминируемых подсудимым деяний, составляющих объективную сторону преступления) свидетельствуют о неконкретности и неопределенности предъявленного обвинения и, как следствие, о несоблюдении органами предварительного следствия требования уголовно-процессуального закона об указании в обвинительном заключении обстоятельств совершения преступления. Данное нарушение уголовно-процессуального закона при составлении обвинительного заключения, которое допущено и при составлении постановления о привлечении подсудимых в качестве обвиняемых, нарушает право подсудимых на защиту, так как лишает их возможности оспаривать конкретные обстоятельства инкриминируемых им деяний и выработать тактику защиты в судебном заседании.
23. Более того, в соответствии со ст.252 УПК РФ судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному обвинению. Изменение обвинения в судебном разбирательстве допускается, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту. С учетом данной нормы права суд не вправе вносить уточнения, выходя за рамки указанного в обвинительном заключении предмета преступного посягательства, в данном случае, предмета хищения и суммы причиненного ущерба, как и не вправе конкретизировать действия обвиняемого при совершении преступления, так как данные обстоятельства составляют объективную сторону преступления и являются обязательными признаками состава преступления, предусмотренного частями 3, 4 ст.159 УК РФ.
24. Суд не может самостоятельно устранить данные нарушения, так как в соответствии со ст.15 УПК РФ суд не является органом уголовного преследования и не выступает на стороне защиты или обвинения, суд не может сам устанавливать дату, способ совершения преступления, изменять фактические обстоятельства предъявленного обвинения, конкретизировать действия подсудимых при описании события преступления. Обстоятельства, указанные в ст.73 УПК РФ, такие как время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления, виновность лица, формы его вины и мотивы, обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого, характер и размер вреда, причиненного преступлением, и подлежащие доказыванию, в соответствии со ст.ст.85, 86 УПК РФ, должны устанавливаться следователем путем производства следственных и иных процессуальных действий. Указанные в ст.73 УПК РФ обстоятельства, подлежащие доказыванию, должны содержаться в обвинительном заключении, которое не может содержать никаких противоречий, неточностей, неясностей. Обвинительное заключение по уголовному делу по обвинению Катаргина А.В. и Катаргиной Н.А. не отвечает указанным требованиям уголовно-процессуального закона по изложенным выше причинам, данные нарушения уголовно-процессуального закона являются существенными, так как касаются существа предъявленного обвинения, и исключающими возможность принятия судом какого-либо решения по делу.
25. Поэтому суд считает, что уголовное дело подлежит возвращению прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом. Устранение указанных нарушений органом предварительного расследования не связано с восполнением неполноты ранее проведенного предварительного следствия.
26. На основании изложенного и руководствуясь ст.ст.237, 256 УПК РФ, судья

27. Постановил:

28. Уголовное дело по обвинению Катаргиной Н. А. и Катаргина А. В. в совершении преступлений, предусмотренных ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.4 ст.159, ч.3 ст.159 УК РФ, вернуть прокурору <адрес> для устранения препятствий его рассмотрения судом.
29. Меру пресечения Катаргину А.В. и Катаргиной Н.А. до вступления постановления суда в законную силу оставить без изменения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.
30. Постановление может быть обжаловано в кассационном порядке в Пермский краевой суд через Свердловский районный суд г.Перми в течение 10 суток со дня его вынесения.
31. Судья Гагарина Л.В.

Раз у вас есть адвокат значит процессуальный статус у вас подсудимая, правильно я понимаю?
Подсудимая обязана присутствовать на всех заседаниях, никакие ходатайства не могут!
Статья 247 УПК РФ. Участие подсудимого
1. Судебное разбирательство уголовного дела проводится при обязательном участии подсудимого, за исключением случаев, предусмотренных частями четвертой и пятой настоящей статьи.
2. При неявке подсудимого рассмотрение уголовного дела должно быть отложено.
3. Суд вправе подвергнуть подсудимого, не явившегося без уважительных причин, приводу, а равно применить к нему или изменить ему меру пресечения.
4. Судебное разбирательство в отсутствие подсудимого может быть допущено в случае, если по уголовному делу о преступлении небольшой или средней тяжести подсудимый ходатайствует о рассмотрении данного уголовного дела в его отсутствие.
5. В исключительных случаях судебное разбирательство по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях может проводиться в отсутствие подсудимого, который находится за пределами территории Российской Федерации и (или) уклоняется от явки в суд, если это лицо не было привлечено к ответственности на территории иностранного государства по данному уголовному делу.
6. Участие защитника в судебном разбирательстве, проводимом в соответствии с частью пятой настоящей статьи, обязательно. Защитник приглашается подсудимым. Подсудимый вправе пригласить несколько защитников. При отсутствии приглашенного подсудимым защитника суд принимает меры по назначению защитника.
7. В случае устранения обстоятельств, указанных в части пятой настоящей статьи, приговор или определение суда, вынесенные заочно, по ходатайству осужденного или его защитника отменяются в порядке, предусмотренном главой 48 настоящего Кодекса. Судебное разбирательство в таком случае проводится в обычном порядке.
Права подсудимого идентичны правам обвиняемого, перечисленным в статье 46 УПК РФ:
Статья 46 УПК РФ: Обвиняемый
Обвиняемым признается лицо, в отношении которого в установленном настоящим Кодексом порядке вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого.
Обвиняемый, дело в отношении которого принято к производству судом, именуется подсудимым; обвиняемый, в отношении которого вынесен приговор, именуется осужденным - если"приговор обвинительный, или оправданным - если приговор оправдательный.
Обвиняемый имеет право на защиту. Обвиняемый вправе: знать, в чем он обвиняется, и давать объяснения по предъявленному ему обвинению: представлять доказательства; заявлять ходатайства; обжаловать в суд законность и обоснованность ареста; знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, а также с материалами, направляемыми в суд в подтверждение законности и обоснованности применения к нему заключения под стражу в качестве меры пресечения и продления срока содержания под стражей, а по окончании дознания или предварительного следствия - со всеми материалами дела, выписывать из него любые сведения и в любом объеме; иметь защитника с момента, предусмотренного статьей 47 настоящего Кодекса; участвовать при рассмотрении судьей жалоб в порядке, предусмотренном статьей 220^ настоящего Кодекса; участвовать в судебном разбирательстве в суде первой инстанции; заявлять отводы; приносить жалобы на действия и решения лица, производящего дознание, следователя, прокурора и суда; защищать свои права и законные интересы любыми другими средствами и способами, не противоречащими закону.
С уважением, адвокат Слащёва Анна Николаевна, предварительная запись на консультацию по тел. +7962-445-95-91 .

НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА

по обоснованности квалификации состава преступления предусмотренного ч.4 ст. 159; ч.3 ст. 30, ч.4 ст. 159 УК РФ фактическим обстоятельствам уголовного дела в отношении Канкия Станислава Орденовича, обвиняемого по ч.4 ст. 159; ч.3 ст. 30, ч.4 ст. 159 УК РФ.

Сведения о специалистах:

Я, Павликов Сергей Герасимович, являюсь специалистом по судебной власти, организации правоохранительной деятельности и прокурорскому надзору (паспорт специальности 12.00.11), научно-практический стаж по заявленной специальности – 25 лет.

Я, Плотникова Марина Валентиновна , являюсь специалистом по уголовному праву и уголовному процессу (паспорт специальности – 12.00.08.- уголовное право, уголовно-исполнительное право, криминология; паспорт специальности – 12.00.09.- уголовный процесс, криминалистика, оперативно-розыскная деятельность), стаж работы в правоохранительных органах составляет 15 лет, из них 7 лет следственная деятельность, научно-практический стаж уголовно-правовой и процессуальной направленности - 11 лет.

Материалы (объекты) представленные для исследования:

Копия обвинительного заключения по материалам уголовного дела в отношении Канкия Станислава Орденовича, обвиняемого по ч.4 ст. 159, ч.3 ст. 30, ч.4 ст. 159 УК РФ (эпизодное) .

Протокол судебного заседания Бабушкинского районного суда г. Москвы по уголовному делу №1-1/2012 от 02 июля 2012 г

3. Нормативные источники и научно-методическая база исследования:

Конституция Российской Федерации

Уголовный Кодекс Российской Федерации

Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации

Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 июня 2010г. № 12 г. Москва «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)»

Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007г. № 51 г. Москва «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»

Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 05.03.2004г. №1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального Кодекса РФ» (с изменениями от 05.12.2006 г., 23.12.2008 г.).

Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 г. №1 «О судебном приговоре» (в редакции от 06.02. 2007г. №7)

Административный регламент, утвержденный Приказом Минздравсоцразвития РФ от 28.06.2007 г., № 449.

«Настольная книга судьи по уголовным делам», под редакцией А.И. Рарога, М.: 2011. стр.277

8. Основные правила квалификации преступлений для судей// под редакцией В.Н. Кудрявцев. М.: 2012, стр.32-84.

9. Судебная и следственная практика квалификации ч.4 статьи 159 УК РФ;

10.Обзор правоприменительной практики рассмотрения в судах уголовных дел, возбужденных по ч.4 статьи 159 УК РФ за период с 2009 по 2011 год.

4 . ИССЛЕДОВАНИЕ

Проведя научный уголовно-правовой анализ существующей правоприменительной и судебной практики по аналогичным процессам, необходимо дать следующую правовую оценку по исследуемой теме: Квалификация преступлений как процесс познания протекает во времени, опирается на некую информационную основу и подчинён определенным обязательным закономерностям.

На каждой стадии уголовного процесса квалификация преступлений обладает определённой спецификой и имеет свои процессуальные формы.

На стадии возбуждения уголовного дела квалификация преступлений носит предварительный, ориентировочный, гипотетический характер, так как в распоряжении органов расследования, как правило, ещё очень мало фактов, необходимых для правильной квалификации.

По сути, это ещё не квалификация преступлений, а квалификационная версия предполагаемой юридической сущности определенного уголовно-правового события.

После возбуждения уголовного дела, квалификация преступления должна приобрести закрепленный процессуальный статус, а именно она осуществляется дважды: при привлечении лица в качестве обвиняемого и при составлении и утверждении обвинительного заключения.

При ознакомлении с материалами уголовного дела в отношении Канкия С.О., у специалистов, складывается впечатление, что органы расследования остановились именно на квалификационной версии, т ак как, в последующем никакого развития и подтверждения данная версия следствия не находит.

Уголовно-правовая квалификация преступления, так же, должна опираться на полную информацию о фактическом содержании совершенного общественно опасного деяния.

Из этой информации необходимо выделить все юридически значимые обстоятельства и дать им оценку с точки зрения уголовного закона.

При этом факты извлекаются изреальной действительности, т.е. те которые имели место быть и неопровержимо доказаны следствием, а не являющиеся предположением следователя, юридические признаки деяния – из уголовно-правовых норм.

Важнейшим требованием, вытекающим из принципа объективности квалификации, является беспристрастность, полнота и всесторонность исследования всех обстоятельств совершенного преступления.

Устанавливаться должны не только те факты, которые удачно вписываются в рамки основной обвинительной версии следствия , но и факты, опровергающие эту версию либо указывающие на тот или иной вариант основной версии.

В данном случае, вся объективная сторона обвинения построена на невозможных с точки зрения реальной действительности, фактах.

Так как, следствием дана квалификация по ч.4 ст. 159 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность за мошенничество, совершенное организованной группой либо в особо крупном размере.

Однако следствие, упорно, на протяжении всего обвинительного заключения, по различным эпизодам, вменяет Канкия С.О. квалифицирующий признак «служебное положение», КОТОРЫЙ ПОДЛЕЖИТ КВАЛИФИКАЦИИ ПО Ч.3 СТ. 159 УК РФ.

Далее, в соответствии с пунктом 3 ППВС РФ от 10 июня 2010 г. №12 под организованной группой следует понимать группу лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, состоящую из подразделений (подгрупп, звеньев и т.п.), характеризующихся стабильностью состава и согласованностью своих действий.

Структурированной организованной группе, кроме единого руководства, присущи взаимодействие различных ее подразделений в целях реализации общих преступных намерений, распределение между ними функций, наличие возможной специализации в выполнении конкретных действий при совершении преступления и другие формы обеспечения деятельности преступного сообщества (преступной организации).

Следствие, вменяя данный признак «организованной группой», обязано было установить участников группы, время организации данной группы, распределение ролей и мотивы и цели, заведомо очерченные и оговоренные.

Но, в обвинительном заключении при описании объективной стороны квалифицирующего признака «организованной группой» указывается формулировка «совместно с неустановленными следствием лицами» , что прямо указывает на нарушение требований квалификации по данному основанию.

Вызывает удивление и тот факт, что следствие в обвинительном заключении вменяет Канкия С.О. введение в заблуждения сотрудников Мещанского отделения Сбербанка России (ОАО), однако за все время стадии предварительного расследования, так и не были установлены следствием сотрудники данного отделения банка, которым была предъявлена поддельная доверенность.

При исчислении крупного ущерба, помимо суммы ущерба, подлежит обязательному установлению потерпевший. В данном случае, он не установлен.

Всё выше изложенное позволяет сделать единственный вывод о том, что исходя из обвинительного заключения предъявленная квалификации действий Канкия С.О., а именно ч.4 статьи 159 УК РФ – НЕВОЗМОЖНА.

Ч.2 и ч.3 так же быть не может, ввиду отсутствия объективно-субъективных признаков в мотивировочной части обвинительного заключения.

Остаётся, ч.1 статьи 159 УК РФ, но следствие и здесь допускает грубейшее нарушение правил толкования и применения уголовного закона:

Все обвинительное заключение содержит следующую редакцию окончательной квалификации содеянного Канкия С.О.: «Канкия С.О. совершил мошенничество, то есть хищение чужого имущества путём обмана и злоупотребления доверием, с использованием своего служебного положения, организованной группой лиц».

Но диспозиции ч. 1 ст. 159 УК РФ четко прописано, что мошенничество – это хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием.

При этом, в обвинительном заключении обязано быть прописано в каких эпизодах был обман, как способ завладения и в чем он выражался, был ли он полный или частичный, а в каких, было злоупотребление доверием и в чем выражалось.

Союз «и», с точки зрения правил толкования и применения уголовного закона, в данной статье НЕВОЗМОЖЕН. ЭТО ГРУБОЕ НАРУШЕНИЕ ПРАВИЛ ТОЛКОВАНИЯ И КВАЛИФИКАЦИИ уголовно-правовой нормы.

Уголовно-процессуальный закон и правила квалификации преступлений четко требуют и обязывают следователя обосновать и доказать существо обвинения, место, время и способ совершения преступления.

Субъективный этап квалификации преступлений прямо указывает на необходимость нахождения и подтверждения мотивации преступления, цели и предвидения (осознания) последствий виновным.

Однако, при изучении обвинительного заключения по данному уголовному делу, специалистами не найдено подтверждение или обоснование предъявленного обвинения.

С точки зрения изложенного в обвинительном заключении, со стороны юридической и законодательной позиции, вменяемые деяния Канкия С.О. НЕВОЗМОЖНЫ.

Такой вывод, был сделан на основании изучения и анализе нормативно-правовых актов, которые расширяют или дополняют смысловое понятие выбранной нормы, необходимо опираться на официальное и доктринальное толкование, а также на разъяснения высших судебных органов по практике её применения.

Положение этих нормативно-правовых актов исключают саму возможность совершения вменяемых Канкия С.О. деяний, который не являлся штатным сотрудником подразделений службы занятости населения, а так как данная деятельность, а точнее её осуществление возможно только уполномоченным лицом, который на основании должностной инструкции несет ответственность за организацию предоставления государственной услуги и без его (сотрудника) участия свершения любых указанных действий просто НЕВОЗВОЖНО.

В Обвинительном заключении указано, что Канкия С.О.:

осуществлял подбор членов организованной группы, завладение копиями общегражданских паспортов несовершеннолетних граждан (от четырнадцати лет);

вводил в заблуждение относительно истинных намерений сотрудников территориальных центров занятости населения Департамента труда и занятости г. Москвы при заключении договоров об организации временного трудоустройства несовершеннолетних граждан;

вводил в заблуждение сотрудников Мещанского отделения Сбербанка России (ОАО) относительно истинных намерений при заключении договоров на выпуск международных дебетовых карт и последующем получении данных банковских карт в офисах банка.

В нарушение требований правил и этапов квалификации преступлений, УПК РФ, разъяснений ППВС РФ, не одно из перечисленных действий не было доказано и обосновано.

Что нарушает третье требование , которое представляет собой пунктуальность и непредвзятость операции по установлению тождества юридически признаков, определенных законодателем и образующих законодательную модель преступления данного вида, и юридических признаков, присущих конкретному проявлению общественно-опасного деяния и выявленных посредством логического анализа и оценки фактических данных, характеризующих реальное деяние.

В свете этого требования недопустима практика применения уголовно-правовых норм, что называется с запасом, т.е. когда деяние квалифицируется как заведомо наиболее тяжкое, либо искусственно создается видимость ущерба или вреда, причиненного данным деянием.

Для обеспечения истинности квалификации необходимо:

во-первых , чтобы применяемая норма глубоко соответствовала реальной действительности, отражала требования жизни;

во-вторых, чтобы были полно и объективно установлены фактические обстоятельства дела;

в-третьих , чтобы не было допущено ошибок в самом процессе квалификации.

При этом принцип истинности квалификации не будет нарушен, если новая квалификация будет строго соответствовать достигнутому к этому моменту представлению о фактическом содержании и юридически значимых признаках совершенного преступления.

Неверное установление тождества юридически значимых признаков квалифицируемого деяния и признаков состава преступления, предусмотренных уголовно-правовой нормой, означает, так сказать, техническое

Ещё более грубым нарушением данного принципа является вывод правоприменителя о юридической сущности квалифицируемого деяния, основанный на недостаточном для квалификации объеме информации, т.е. сделанный без установления юридически значимых обстоятельств совершения преступления.

Такой вывод означает сущностное нарушение принципа истинности квалификации.

Точная квалификация предполагает тщательное и предметное установление признаков, предусмотренных именно той уголовно-правовой нормой (или теми нормами), в которой совершенное общественно-опасное деяние описано с наибольшей полнотой и конкретностью.

Однако, защита прямо указывает на нарушения процессуальных норм на стадии предварительного расследования, к такому же выводы и приходят специалисты, которые непредвзято исследуя объективную сторону ч.4 ст. 159 УК РФ, в отношении Канкия С.О., а именно:

все перечисленные действия Канкия С.О. объективно не имел возможности совершить, так как на основании ФЗ РФ от 19 апреля 1991 г. № 1032-1 «О занятости населения в Российской Федерации» и Административного регламента, утвержденного Приказом Минздравсоцразвития РФ от 28.06.2007 г., № 449, указанные действия связанные с заключением договоров на временное трудоустройство, последующее оформление выплат находится ТОЛЬКО В ВЕДЕНИИ И КОМПЕТЕНЦИИ СОТРУДНИКОВ СЛУЖБЫ ЗАНЯТОСТИ и банковского учреждения и возможны лишь при личном участии в этих мероприятиях оформленных лиц, которым государство в лице органов службы занятости предоставляет услуги по временному трудоустройству.

Нет обоснования квалифицирующего признака «с использованием своего служебного положения», так как в материалах уголовного дела нет ни одного документа, а именно должностной инструкции, которая указывала бы на его полномочия, при квалификации по данному признаку подлежит обязательному доказыванию данный факт и если он не находит свое подтверждение, следователь ОБЯЗАН ЕГО ИСКЛЮЧИТЬ НА ОСНОВАНИИ ПРАВИЛ КВАЛИФИКАЦИИ.

На основании указанного выше ФЗ от 19.04.1991 г. №1032-1 и изданным Административным регламентом, предоставление государственной услуги по организации временного трудоустройства несовершеннолетних граждан в возрасте от 14 до 18 лет в свободное от учебы время, следует, что только должностное лицо (сотрудник) данного ведомства имеет возможность оформлять и вести деятельность по трудоустройству.

В соответствии с ч.2 ст. 7.1. Закона, финансовое обеспечение полномочий указанных субъектов РФ осуществляется за счет субвенций, предоставляемых бюджетом субъектов РФ из федерального бюджета, каким образом Канкия С.О., который не являлся ни сотрудником указанного ведомства, ни сотрудником банка получил доступ к бюджетным средствам. Следствие даже не заостряет на данном основополагающем вопросе внимание.

Следствием грубо нарушен второй этап квалификации, а именно обязательное установление объективных признаков указанного деяния, так помимо того, что не установлены место, время, способ совершенного деяния, следствие проигнорировало установление объекта преступного посягательства – из обвинительного заключения невозможно установить, хищение каких видов выплат в рамках предоставляемой гражданам услуги по временному трудоустройству вменяется Канкия С.О.

Статьей 15.1 указанного закона установлен обязательный федеральный государственный стандарт государственной услуги и государственных функций в области содействия занятости населения, а статья 16.1 Закона указывает на обязательное формирование и ведение регистров получателей государственных услуг в сфере занятости населения, которые в обязательном порядке содержат сведения о паспорте гражданина который обратился в службу (серия номер, копия), дата личного обращения гражданина о его самостоятельном желании получить государственную услугу в виде трудоустройства. Однако в материалах уголовного дела этих обязательных документов, которые бы образовывали состав инкриминируемого деяния, отсутствуют.

Следствием, на основании анализа уголовного дела, не был изучен Административный регламент, данный вывод основывается на том, что ст. 4 данного нормативно-правового акта прямо указывает, что полномочия в области предоставления рассматриваемой государственной услуги переданы в исключительное ведение органов исполнительной власти субъектов РФ, и никаким фондам, коммерческим и некоммерческим организациям, а тем более гражданам такие полномочия представлены быть НЕ МОГУТ.

На стадии предварительного расследования следователи не провели проверки правильности предоставления указанных государственных услуг, не сделаны обязательные запросы в органы Роструда для разъяснения правил применения данной государственной услуги.

Данные противоречия и процессуальные ошибки на стадии предварительного следствия привели к тому, что была неправильно установлена потерпевшая сторона по данному уголовному делу, а именно Департамент труда и занятости г. Москвы.

Изучив копию протокола судебного заседания от 02 июля 2012 года, по данному уголовному делу, необходимо обратить внимание на допрос свидетеля Сапона В.Ю. (лист протокола 7, 8, 9, 10).

Свидетель Сапон Виталий Юрьевич, является старшим следователем 2 отдела СЧ ГСУ при ГУВД по г. Москва., у которого дело в отношении Канкия С.О. находилось в производстве.

На вопрос государственного обвинителя в отношении эпизодов 21, 57, 61, 100, 101, 103, 107 и 109 в которых указываются прямые процессуальные ошибки о получателях банковских карт, где выписаны они на одно имя, а сведения о привлечениях к работам в НБО Фонд «Отчизна» говорится о других лицах, свидетель Сапон В.Ю. пояснил, что это просто техническая ошибка.

Однако, обвинительное заключение, как основной документ, который является итоговым и исчерпывающим по доказательствам вины конкретного человека на стадии предварительного расследования, не может содержать таких технических ошибок.

На стадии ознакомления и принятия дела к своему производству, прокурор при наличии таких «технических» ошибок, обязан был вернуть дело на доследование.

Однако, судом данный факт так же был проигнорирован и дело не было возвращено прокурору в порядке статьи 237 УПК РФ.

Отсутствуют три основных элемента состава преступления , объект, объективная сторона и субъективная сторона, а это может означать только одно, в результате исследования материалов уголовного дела в отношении Канкия Станислава Орденовича, необходимо указать на отсутствие состава преступления предусмотренного ч.4 ст. 159 УК РФ.

Вместе с тем, данный факт указывает опять же на неустранимые противоречия и заинтересованность ещё нескольких лиц.

5. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе проведения предварительного следствия и при составлении обвинительного заключения были нарушены ч.3 статьи 14 УПК РФ, ч.2 статьи 17 УПК РФ, ст. 42 УПК РФ п.2. ч.2 статьи 75 УПК РФ,ч.1 ст. 73 УПК РФ; ст. 220 УПК РФ;

на основании указанных нарушений правил квалификации и уголовно-процессуального законодательства, не устранимых противоречий, уголовное дело в отношении Канкия С.О. подлежит безусловному возвращению прокурору в порядке статьи 237 УПК РФ;

На основании проведенного научно-практического исследования можно сделать вывод о том, что в действиях Канкия Станислава Орденовича отсутствуют признаки составов преступления предусмотренных ч.4 статьи 159 УК РФ, ч.3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ, а уголовное преследование в отношении него, является незаконным и необоснованным.

Специалист по судебной власти,

прокурорскому надзору и организации

правоохранительной деятельности

доктор юридических наук, профессор С.Г. Павликов

Специалист по уголовному праву

и уголовному процессу

Член экспертной рабочей группы

Общественной Палаты РФ

По совершенствованию уголовного законодательства

кандидат юридических наук, доцент М.В. Плотникова

Приложения:

Копии Диплома о высшем образовании.

Копия Диплома кандидата юридических наук

Копия Диплома доктора юридических наук