В настоящей статье автор доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой гражданского права и гражданского процесса КазГЮА А. ДИДЕНКО делает попытку рассмотреть явления из общей теории гражданского права: фикции и презумпции. В советский и постсоветский период специальных работ, посвященных правовым фикциям, было очень мало, презумпциям - несколько больше. Поиск по интернету дал нам небольшое количество статей и несколько диссертаций по этим вопросам.

Информацию о взглядах ученых XIX века на юридические фикции и презумпции я даю главным образом по обстоятельной работе Г.Ф. Дормидонтова «Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций» (Казань, 1895). Научная логика и эрудиция авторов того периода - Д. Мейера, Р. Иеринга, Г. Муромцева и других настолько высока, что ее трудно превзойти в рамках чисто догматического правового анализа, можно только заимствовать результаты такого анализа. Что же касается существа рассмотренных ими явлений, то время дало новые факты для того, чтобы можно было увидеть неизвестные ранее грани проблемы. В ХХ веке эти факты появились в области философии, которая продвинулась в уяснении смысла знака и символа, в экономической жизни, породившей неизвестные прежде фикции, например, бездокументарные ценные бумаги, в социальной жизни, давшей миру социалистическую систему, относившуюся к любым фикциям в общественной жизни либо настороженно, либо отрицая их существование вообще, в теории гражданского права - о методе гражданского права, вине как условии ответственности, оценочных понятиях, в теории права - о соотношении базиса и надстройки и др. Поэтому наша цель - наметить новые подходы в связи с изменившимися реалиями.

Фикции и презумпции представляют собой правовую конструкцию, которая позволяет признавать юридическими фактами либо вовсе не существующие, либо лишь вероятно существующие факты .

Каковы основные причины, вызывающие необходимость в использовании этой конструкции?

Я полагаю, что и сегодня не вызывает сомнений точность наблюдения в отношении фикций Р. Иеринга, считавшего, что причиной их возникновения является формализм древнего права, с одной стороны, и закон юридической экономии, иначе, логической бережливости, правило которого гласит, что для того, что может быть достигнуто данными средствами и понятиями, нет надобности в создании новых, с другой стороны. Установление многих презумпций также служило целям упрощения процесса доказывания, то есть техническим задачам законодательства.

Однако подлинное предназначение фикций и презумпций не просто не сводится к законодательной технике, важность которой в их содержании отрицать, безусловно, нельзя. Их глубинное значение состоит в том, что в них ощущается живое дыхание принципов частного права. Разве презумпция признания владельца имущества собственником это лишь вопрос законодательной техники, а не прямой реализации принципа равенства форм собственности?! Или разве презумпция вины в ее нынешнем истолковании не есть осуществление принципа свободы предпринимательской деятельности и, соответственно, ответственности за ее результаты?! Даже фикция прекращения обязательства при наступлении некоторых обстоятельств несет на себе не только техническую нагрузку, но касается границ действия важнейшего гражданско-правового принципа - свободы договора. Не будем уже говорить о презумпции знания закона, обеспечивающего стабильность правовых отношений. На различных этапах истории нашей страны презумпции служили выполнению крупных экономических и политических задач. Наиболее зримо это прослеживается на примере презумпции государственной собственности. Тогда, когда она применялась после войны в отношении трофейного, брошенного и другого имущества, то это имело разумное объяснение. За этими пределами презумпция госсобственности служила центральной политической задаче советского общества - всемерному огосударствлению экономики. Презумпция права собственности фактического владельца пришла на смену презумпции госсобственности, что делает ее адекватной требованиям рыночной экономики.

Таким образом, презумпции и фикции в гражданском праве являются форпостом гражданско-правовых принципов.

Презумпции и фикции представляются определенного рода условностью. Но в понятийном смысле, во избежание путаницы, от использования этого термина лучше отказаться. Дело в том, что условность представляет собой обычай, чаще всего связанный с нравственными правилами. Если, допустим, в некотором обществе традиционно принято, что люди, занимающие определенные должности или общественное положение, не могут выступать представителями в суде, то это является условностью, нарушение которой может вызвать порицание со стороны той или иной общественной группы (партии, профессионального или религиозного сообщества). Когда такая условность перемещается в область права (например, запрет для судей, следователей, прокуроров, депутатов представительных органов быть представителями в суде - ст.60 ГПК РК), она перестает быть условностью, а становится обычной правовой нормой, лишь генетически связанной с той или иной условностью. Таким образом, мы выводим все юридические нормы, включая фикции и презумпции, за пределы понятия условность.

Фикции и презумпции, как это может ни показаться, на первый взгляд, странным, лучшую питательную среду имеют в достаточно развитых и стабильных правовых системах. Давно было замечено, что две наиболее практические во всемирной истории нации (римляне и англичане) охотно допускали помощь воображения в деле правосоздания. Добавим, что в Древнем Риме и в Англии законодательство эволюционировало в течение столетий. Однако включением в механизм правового регулирования искусственных конструкций могут преследоваться принципиально различные цели. Фикции, основанные на аксиомах прецедентного права, и фикции, покоящиеся на аксиомах романо-германской правовой семьи, имеют больше различий, чем общих признаков, поэтому они нуждаются в обособленном анализе, подобно тому, как геометрия Евклида, будучи основана на одних аксиомах, а Лобачевского - на других, представляют разные науки, требующие различных методов изучения. Так, фикции, вводимые в английском праве, преследовали три цели. Первая цель - смягчение жестокости норм средневекового уголовного права, вторая - расширение перечня приказов суду, третья - дать судьям возможность обходить требования общего права о подсудности дел. Континентальному праву эти цели не были присущи. Мы в дальнейшем будем иметь в виду служебную роль фикций в сфере романо-германского права.

Излишне говорить, что история России, Советского Союза и постсоветских государств в ХХ веке не имела ни стабильной, ни развитой правовой системы. Прерывистость (дискретность) исторического развития заставляла прибегать не к фикциям, а к реальному упорядочению отношений. Нехватка норм восполнялась не фикциями, а революционным правосознанием, аналогией права и закона.

Фикции. Юридические фикции сходны с такой математической категорией, как мнимые величины - не существующие в действительности, но позволяющие решать самые разнообразные прикладные и теоретические задачи. Среди специалистов устоялась парадигма, что под юридической фикцией понимается прием, состоящий в нормативно-правовом признании существующими в действительности несуществующих фактов или, напротив, несуществующими существующих. Понятие парадигмы означает принятую модель или образец. Парадигма свидетельствует о том, что имеется класс фактов, особенно показательных для вскрытия сути вещей. Она направляет исследование, и хотя отдельные свойства парадигмы могут разными исследователями пониматься по-своему, но в общей ее концепции взгляды совпадают. Парадигма фикции позволяет глубже раскрыть роль искусственных построений в правовом регулировании, определить их границы, установить соотношение с близкими правовыми понятиями. Признание парадигмы фикции не мешает возникновению несовпадающих взглядов в ее интерпретации.

Задачи, решаемые применением фикций, разнообразные .

Множество примеров использования фикций с совершенно ясной практической целью дает римское право. Возьмем римский брак cum manu - под властью мужа. Гегель заметил: «Мы не находим у римлян семейных отношений, основанных на любви и на чувстве, но вместо доверия проявляется принцип суровости, зависимости и подчинения. В сущности брак в его строгом и формальном виде вполне имел характер вещного отношения: жена принадлежала мужу, и брачная церемония основывалась на соemptio в той форме, в какой эта формальность могла соблюдаться и при всякой другой покупке». Сoemptio означала покупку жены у ее paterfamilias. Как и всякая покупка она совершалась в форме manсipatio в присутствии 5 свидетелей, весовщика. Жених произносил соответствующую формулу, а затем передавал металл домовладыке невесты. Помимо формы соemptio, брак мог быть установлен путем usu, т.е. фактически брачным сожительством в течение года. Во всех этих случаях мы имеем применение к семейным отношениям фикций: продажи, виндикации, давности, которые позволяли решать вопросы, возникающие в семейных отношениях в Древнем Риме, другими способами не решаемые вовсе, либо решаемые более сложным путем.

Классическим примером фикции является правило, относящееся к условным сделкам, когда сторона, которой наступление условия невыгодно, недобросовестно воспрепятствовала наступлению условия, то условие признается наступившим, и, напротив, когда наступлению условия недобросовестно содействовала сторона, которой наступление условия выгодно, то условие признается ненаступившим (п. 3 ст. 150 ГК).

В законодательстве отсутствуют какие-либо термины, определенно указывающие на то, что перед нами фикция. Ближе всего к этому значению слово «считается», которое часто используется в законодательстве. Этот термин может обозначать фикцию или презумпцию, или используется в значении определенного вывода, итога. Когда утверждается, что договор заключен или расторгнут при определенных условиях, то делается логический вывод о том, что данное последствие обязательно наступает при наличии тех или иных фактов. При использовании этого термина для обозначения фикции наличие определенных фактов не ведет к определенному выводу, здесь законодатель дает установку: «пусть будет так, хотя это не так». Вот некоторые нормы, которые, на наш взгляд, относятся к разряду фикций.

Претензии кредиторов, не удовлетворенные из-за недостаточности имущества ликвидируемого юридического лица, а также не заявленные до утверждения ликвидационного баланса, считаются погашенными (ст. 51 ГК). С момента возбуждения конкурсного производства сроки всех долговых обязательств несостоятельного должника считаются истекшими (ст. 55 ГК). Сделка, подтвержденная выдачей жетона, билета или иного обычно принятого подтверждающего знака, признается заключенной в устной форме, если иное не установлено законодательством (ст. 151 ГК). Молчание признается выражением воли совершить сделку в случаях, предусмотренных законодательством или соглашением сторон (ст. 151 ГК). Если извещение об отзыве оферты поступило ранее или одновременно с самой офертой, оферта считается не полученной (ст. 395 ГК). Молчание не является акцептом, если иное не вытекает из законодательного акта, обычая делового оборота или из прежних деловых отношений сторон (ст. 396 ГК). Если извещение об отзыве акцепта поступило лицу, направившему оферту, ранее или одновременно с самим акцептом, акцепт считается не полученным (ст. 396 ГК). В случаях, когда своевременно направленное извещение об акцепте получено с опозданием, акцепт не считается опоздавшим, если сторона, направившая оферту, немедленно не уведомит другую сторону о получении акцепта с опозданием (ст. 397 ГК).

Во всех перечисленных нормах признается существующим факт, которого в действительности нет.

Законодательству также известны родственные фикциям способы регулирования общественных отношений - символы и символические действия. Символы чаще применяются в публичном праве (гимн, флаг, клятва, сигнал SOS, поднятие белого флага и т.п.). В частном праве, я думаю, к ним могут быть отнесены определенные жесты участников торгов на бирже, конклюдентные действия. Символ всегда символизирует, обозначает нечто, это внешний образ реального намерения. Фикция же не скрывает за собой никакой реальности. В силу этого обстоятельства мы относим жетон или билет, подтверждающие совершение сделки, не к символам (знакам), указывающим на форму сделки, а к фикциям, ибо у сделки, подтверждаемой жетоном или билетом, нет ни устной, ни письменной формы. Они подтверждают волю на совершение сделки, и в этом смысле они - символы, но не форму сделки, по отношению к которой они - фикция. Закон с равным основанием мог установить, что жетон и билет являются подтверждением не устной, а письменной формы сделки, и это было бы такой же фикцией, как и подтверждение устной формы сделки.

Иногда утверждается, что при молчаливом изъявлении воли последнее вовсе не имеет место, а допускается лишь как фикция. Cum tacent clamant, - воскликнул Цицерон в первой речи против Катилины. Действительно, молчание в ряде жизненных ситуаций может кричать. В праве значение молчания иное. М.И. Брагинский указывает, что существует единая для всего гражданского права презумпция того, что молчание вообще не является юридическим фактом.

Наиболее распространен взгляд на презумпцию как на предположение, основанное на вероятности. Высокая вероятность существования (или отсутствия) того или иного факта - наиболее надежный ориентир для законодателя, стремящегося определить своими правилами лучшие пути к поиску и установлению истины. Для большинства презумпций такой взгляд соответствует действительности. Но у законодателя могут быть и иные веские мотивы для установления какой-либо презумпции. Это могут быть соображения, связанные с определенными законодательными удобствами, экономической разумности и др. Распределяя, к примеру, бремя доказывания вины в отдельных обязательствах, законодатель может исходить не из более высокой вероятности наличия вины нарушителя, а из того, что другой стороне гораздо проще обеспечить доказательственную базу.

Презумпции, как почти столетие назад писал известный русский процессуалист Е.В. Васьковский, бывают двоякого рода. Одни из них имеют безусловное значение и не могут быть опровергаемы, они называются необходимыми или неопровержимыми, другие же допускают опровержение посредством доказывания несоответствия их, в том или ином случае, действительности, это - просто юридические презумпции. Пункт 5 ст. 71 ГПК считает установленным без доказательства (если в рамках надлежащей правовой процедуры не будет доказано обратное) такое обстоятельство, как знание лицом закона. Таким образом, ныне в нашем законодательстве это опровержимая презумпция, в то время как многие другие правовые системы знание закона рассматривают как неопровержимую презумпцию. Примером неопровержимой презумпции может служить презумпция наличия оснований обязательства и действительности обязательства, удостоверенного ценной бумагой. Отказ от исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой, со ссылкой на отсутствие основания обязательства либо на его недействительность не допускается (п. 2 ст. 133 ГК).

Иллюстрациями презумпций могут служить следующие гражданско-правовые нормы.

Третьи лица вправе считать подлинной выданную для совершения действий в их отношении доверенность, направленную доверителем поверенному по факсимильной и иной связи, без посредства официальных органов связи (ст. 167 ГК). Договор предполагается возмездным, если из законодательства, содержания или существа договора не вытекает иное (ст. 384 ГК). Изделие считается изготовленным запатентованным способом, пока не доказано иное (ст. 992 ГК). Лицо, указанное в заявке в качестве автора, считается автором, пока не доказано иное. В качестве доказательств могут привлекаться лишь факты и обстоятельства, существовавшие до возникновения права (ст. 994 ГК). Закон об авторском праве и смежных правах устанавливает, что при отсутствии иного доказательства автором произведения считается лицо, указанное в качестве автора на оригинале или экземпляре произведения, а также что при опубликовании произведения анонимно или под псевдонимом (за исключением случая, когда псевдоним автора не оставляет сомнения в его личности) издатель, имя или наименование которого обозначено на произведении, при отсутствии доказательств иного, считается представителем автора (ст. 9).

При невозможности установить день получения последних сведений об отсутствующем началом безвестного отсутствия считается первое число месяца, следующего за тем, в котором были получены последние сведения об отсутствующем, а при невозможности установить этот месяц - первое января следующего года (ст. 28 ГК). Днем смерти лица, объявленного умершим, считается день вступления в законную силу решения суда об объявлении его умершим. В случаях объявления умершим лица, пропавшего без вести при обстоятельствах, угрожавших смертью или дающих основание предполагать его гибель от несчастного случая, суд может признать днем смерти этого лица день его предполагаемой гибели (ст. 31 ГК).

Презумпция является предположением. Но к предположениям относятся и другие человеческие эманации. В сфере науки - это гипотезы. Гипотезы делятся на научные и рабочие. Те и другие являются средством решения проблемы или ориентирования при разрешении проблемной ситуации. Гипотеза - инструмент науки, элемент научного знания и научного творчества. Презумпция может основываться на гипотезе наибольшей адекватности, вероятности существования факта, но ее целью является не решение научной проблемы, а распределение бремени доказывания.

Таит ли в себе презумпция возможность вынесения судебного решения, не соответствующего истине? Постановка такого вопроса обусловлена наличием лишь вероятности существования фактов, закрепленных презумпцией, а не их действительным существованием, что и позволяет говорить о том, что презумпция объективно заключает в себе возможность несоответствия судебного решения реальным фактам. Однако подобный подход не соответствует подлинному назначению презумпций. Презумпция вовсе не предполагает наделять суд правом основывать на ней решение при недостаточности фактов, ее назначение состоит в том, чтобы дать сторонам исходную точку для ведения спора в условиях действия принципа состязательности гражданского процесса. Суд оценивает все полученные доказательства: прямые и косвенные, презумптивные и выносит решение, которое может оказаться не соответствующим имеющимся фактам, но отнюдь не в силу вероятностного характера презумпции, а по причинам, лежащим в сфере оценки доказательств.

Проиллюстрируем данное утверждение. Предположим, что лицо не является действительным автором произведения, но его имя указано в качестве автора на экземпляре произведения. Заинтересованный субъект предъявляет требование об опровержении этого факта и о признании за ним права авторства. В процессе рассмотрения спора истцу не удается представить убедительных доказательств своего авторства, и суд выносит решение об отказе в иске. Решение суда не соответствует действительному положению вещей. Но является ли причиной такого несоответствия презумпция авторства ответчика? Представим себе, что эта презумпция в законе не предусмотрена. В отличие от предшествующей ситуации ответчик, также не являясь автором, но чье имя указано на экземпляре произведения как автора, не будет предполагаться автором. Акценты в процессе доказывания будут несколько смещены. Имя на экземпляре произведения уже будет не свидетельством авторства, а одним из доказательств, пусть и существенных, авторства. Может быть, здесь возникает хорошая почва для споров с участием талмудистов и начетчиков, как прежде именовали подобных спорщиков, о разнице между названными двумя приемами доказательств, но практического значения в этом споре мы не видим. При всех тех же доказательствах, которые были представлены сторонами в предыдущем примере, суд также вынесет решение об отказе в иске, и решение так же будет противоречить действительному авторству. Значит, дело не в той или иной презумпции или ее отсутствии, а в совокупности доказательств, их оценке. Аналогичным образом дело обстоит и с другими презумпциями. Данная ситуация напоминает включение в процесс научного исследования научных и рабочих гипотез. Отталкиваясь в изучении того или иного явления от научной гипотезы, оказавшейся впоследствии ошибочной, все последующее построение оказывается ошибочным. Рабочая (экспериментальная) гипотеза является заведомо временным предположением и дает исследователю возможность ориентироваться в проблемной ситуации. Даже будучи ошибочной, рабочая гипотеза не предопределяет ошибку в итоговом результате.

Презумпции схожи с фикциями в том отношении, что и те и другие основываются на предположении . Главное же отличие между ними состоит в том, что при установлении фикции существующим предполагается заведомо не существующий факт, а при установлении презумпции предполагается существующим факт, относительно которого неизвестно, имеет ли он место в данном конкретном случае.

Интересно рассуждение по этому поводу Г. Муромцева: «Источник презумпций заключается в невозможности для судьи во всех случаях добираться путем правильного исследования до истины, вследствие чего право и указывает судье руководиться в некоторых случаях предположениями, выведенными на основании вероятности из данных опыта жизни. Ничего общего не имеют с этим фикции. Необходимость их существования есть только кажущаяся, и логический прием, составляющий их содержание, не естественный, а искусственный; презумпцию создает рассудок, фикцию воображение». Г.Ф. Дормидонтов подверг критике эту мысль. Он полагал, что отрицать родственную связь презумпций и фикций невозможно, поскольку и презумпции, и фикции временный продукт исторического развития права, некоторые презумпции, при которых не допускается доказательства противного, очень близки к фикциям. Г.Ф. Дормидонтов задает риторический вопрос: разве только трудность исследования истины приводит к тому, что все законодательства исходят из предположения, что дитя, рожденное в браке, законно?! Поскольку аргумент подобного рода (когда общее суждение опровергается противоречащим ему отдельным фактом) встречается и в современной науке, мы хотели бы отметить следующее. При всем огромном значении различного рода классификаций, проводимых на эмпирическом этапе познания правовой действительности, они не отличаются той жесткостью, которая свойственна классификациям в естественнонаучных дисциплинах. Прагматическая направленность правовых норм предполагает существование множества исключений, не умещающихся в сложившиеся схемы. Поэтому исследователю правовых феноменов важно установить тенденцию. Г. Муромцев отметил именно тенденцию, состоящую в том, что при установлении презумпции следует руководствоваться стремлением облегчить поиск истины.

Презумпция вины. Общим правилом о презумпции вины в гражданском праве является норма п. 1 ст. 359 ГК: «Должник отвечает за неисполнение и (или) ненадлежащее исполнение обязательства при наличии вины, если иное не предусмотрено законодательством или договором. Должник признается невиновным, если докажет, что он принял все зависящие от него меры для надлежащего исполнения обязательства». ГК РК продублировал в этой норме Основы гражданского законодательства 1991 г. (п. 1 ст. 71). ГК России добавил существенное уточнение к данной норме: меры, которые следовало предпринять лицу для надлежащего исполнения обязательства, должны соответствовать степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота (ст. 401 ГК РФ).

В нашу задачу не входит специальное рассмотрение вины в гражданском праве. Отметим лишь то важное, что относится к предмету нашего рассмотрения. Презумпции чаще всего относятся к единичным фактам или нескольким ясно обозначенным фактам, которые надо доказывать или опровергать. Так, если между продавцом и покупателем возникает спор, принял или нет покупатель товары, переданные ему с нарушением ассортимента, то покупатель будет опровергать презумпцию принятия тем, что он в 15-дневный срок сообщил продавцу об отказе в приемке (п. 4 ст. 421 ГК); при споре о том, имело ли место пожертвование или обычное дарение, жертвователь должен будет опровергать презумпцию дарения, доказывая факт существования оговорки об использовании имущества по определенному назначению (п. 3 ст. 516 ГК). Иногда презумпции относятся к оценочным понятиям, которые в силу своей природы очерчивают неопределенный круг фактов, о чем будет сказано ниже. Наконец, они могут относиться к понятиям или явлениям, научный или законодательный взгляд на которые подвержен значительным изменениям, и в связи с этим, даже при сохранении той же самой презумпции, доказыванию или опровержению могут подлежать другие факты или иной их объем. Именно так и произошло с презумпцией вины, законодательный подход к содержанию которой существенно изменился, равно как и меняется доктрина по этому вопросу.

В советский период концентрированная идея доктрины презумпции вины выражалась в следующей мысли: «Истец обязан доказать, что понес убытки, вызванные поведением ответчика, иначе для предъявления иска не было бы вообще никаких оснований. Но нельзя требовать от истца представления доказательств по поводу психических переживаний ответчика - относительно того, действовал ли он виновно или невиновно. При этой линии бремя доказывания переносится на ответчика, который, добиваясь отклонения предъявленного иска, должен доказать свою невиновность». Таким образом, ответчик, доказывая свою невиновность, должен был увязать представляемые им факты со своими психическими переживаниями, то есть со своим отношением к совершенному противоправному действию. Презюмировалась и опровергалась общественная опасность нарушителя. Таким образом, главенствующим был публичный элемент, что полностью согласовывалось с государственной политикой опубличивания гражданского права.

Сегодня развивается иное, нам наиболее близкое, направление в изучении вины, наиболее развернуто излагаемое и защищаемое В.В. Витрянским. Оно состоит в отходе от уголовно-правового психологического подхода к вине в праве гражданском.

В соответствии с этим направлением для оценки вины должника не имеют никакого значения индивидуальные качества должника и тем более его «психические переживания» в связи с совершенным им правонарушением. Вместо этого используется абстрактная модель ожидаемого поведения в той или иной ситуации разумного и добросовестного участника имущественного оборота. Факт вины равен факту нарушения, которого должник имел возможность не совершать. То есть на первый план выдвигается объективный критерий невиновности.

Основываясь на изложенном понимании вины, факты, опровергающие презумпцию виновности нарушителя, должны лежать в плоскости доказательства отсутствия факта нарушения, наличия непреодолимой силы (для предпринимателей), которая послужила причиной нарушения обязательства (причем законодатель дает ориентир границ непреодолимой силы, называя факты, на которые нельзя ссылаться как на обстоятельства непреодолимой силы: отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, работ и услуг, в России к ним добавлено еще и отсутствие денег). Кроме того, законодательством и договором могут быть предусмотрены иные основания ответственности. Например, при контрактации производитель сельскохозяйственной продукции, не исполнивший обязательство либо ненадлежащим образом исполнивший обязательство, несет ответственность при наличии его вины (ст. 481 ГК). Здесь уже могут доказываться как непреодолимая сила, так и случай.

Презумпции и оценочные понятия. Оценочными являются такие понятия, посредством которых законодатель предоставляет субъектам реализации правовых норм в процессе такой реализации (использовании, исполнении, соблюдении, применении норм права) самим определять меру, отделяющее одно правовое состояние от другого, либо правовое состояние от неправового. К таким понятиям относятся: добросовестность, разумность, справедливость, существенность, нормальное использование, надлежащий срок, возможность, сравнимые обстоятельства, систематичность, грубость и многие другие.

Одна из функций оценочных понятий - опора на них в процессе доказывания тех или иных фактов. Хотя все оценочные понятия носят вероятностный характер в силу присутствия в них элемента субъективности, не все из них могут рассматриваться в качестве презумпций. Те оценочные понятия, которые дают усмотрение суду, например право уменьшить неустойку при явной несоразмерности размера неустойки и убытков, презумптивную функцию не выполняют. К презумпциям относятся, на мой взгляд, оценочные понятия, которые умещаются в формулу: считается, что субъект, сделав (или не сделав) что-то, действовал (бездействовал) в соответствии с содержанием оценочного понятия (разумно, грубо, явно, достоверно и т.д.). Оценочные понятия могут определять те факты, которые подлежат доказыванию, но при этом оценочное понятие не увязывает называемые факты с какими бы то ни было предположениями об их существовании. Например, систематичность или грубость нарушения, допущенные должником, должны быть прямо доказаны кредитором; презумпция систематичности или грубости действий должника в законе отсутствует. Иногда на презумптивное значение отдельного оценочного понятия указывает сам закон: ст. 8 ГК гласит, что добросовестность, разумность и справедливость действий участников гражданских правоотношений предполагается. В других случаях так позволяет считать смысл нормы. Например, если во время выполнения работы станет очевидным, что она не будет выполнена надлежащим образом, заказчик вправе назначить подрядчику разумный срок для устранения недостатков (ст. 627 ГК) - тем самым назначенный срок предполагается разумным, что подрядчик может опровергать; или закон говорит, что указания доверителя должны быть конкретными, правомерными и осуществимыми (ст. 847 ГК), из чего можно сделать вывод именно о таком характере данных доверителем указаний, но также и о возможности опровержения этих фактов поверенным.

Итак, оценочные понятия, несмотря на высокую вероятность соответствия действительности фактов, характеризующих поведение участников правоотношения, являются презумпциями, только если за ними прямо закреплено законодательством такое значение или это вытекает из смысла правовых норм.

Больше новостей в Telegram-канале . Подписывайся!

С.В. Кодан

Кодан Сергей Владимирович - доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, профессор кафедры теории государства и права Уральской государственной юридической академии

Закрепление презумпции знания закона в российском законодательстве (XVIII - начало XX в.)

Презумпция знания закона как разновидность общеправовых презумпций имеет длительную историю. Еще римские юристы сформулировали требования к знанию населением нормативноправовых предписаний власти, среди которых наиболее четко отражала презумпцию правознакомст-ва формула: «Nemo ignorantia juris recusare potest» - «Никто не может отговариваться незнанием закона». Не менее важной являлась и дополняющая ее презумпция «Ignorantia juris semper nocet» - «Незнание законов не освобождает от ответственности». При этом презумпция знания закона и обнародование узаконений в римском праве выступали как взаимосвязанные элементы правового регулирования. Еще первая римская кодификация права середины V столетия до н. э. получила название Законов XII таблиц в связи с тем, что законы были написаны на 12 деревянных досках, выставлялись на городской площади и поэтому никто не мог «отговариваться незнанием закона»1. С этого времени презумпция знания закона прочно укореняется в правовом развитии различных стран. Не стала исключением в этом и Россия. С формированием российской правовой системы стали складываться предпосылки, а в XVIII - начале XX века презумпция знания закона получила законодательное закрепление, также обрели организационно-правовое оформление механизмы ее реализации и обеспечения. Характерно, что в России и народное правосознание отразило презумпцию правознакомства в поговорках - «Незнанием закона никто не отговаривайся» и «Никто неведением закона отговариваться не может»2.

Вопросам изучения презумпции знания закона (как и презумпций в целом) уделяет достаточно большое внимание и российское правоведение XIX - начала XX века3. В советский и постсоветский периоды развития юриспруденции продолжились исследования презумпций. Среди исследований этого плана особое значение имеют работы В.К. Бабаева, который определил фундаментальные теоретические положения относительно правовых презумпций4. Не менее важны других работы исследователей, посвященные презумпциям5.

При этом заметим, что историки права остаются несколько в стороне от изучения презумпций. Между тем исследование презумпций представляется весьма интересной проблемой, позволяющей проследить различные стороны данного явления в ретроспективной проекции - показать закрепление презумпций в законодательстве и их изучение в российском правоведении в XVIII - начале XX века. Представляется, что историко-юридический контекст проблемы изучения презумпций позволит обогатить и дополнить также и теоретические представления о них. Именно поэтому в рамках данной статьи и предполагается обратиться к изучению одной из основных общеправовых презумпций в российском праве - презумпции знания закона, ее законодательному закреплению и организационно-правому обеспечению в истории развития российского права в XVIII - начале XX века.

1 См.: Черниловский З.М. Всеобщая история государства и права. - М., 1983. - С. 79.

2 Иллюстров И.И. Сборник российских пословиц и поговорок. - Киев, 1904. - С. 73.

3 См.: Андреевский И.Е. Русское государственное право. - СПб.; М., 1866.; Ивановский В.В. Русское государственное право. - Казань, 1895; Мейер Д.И. О юридических вымыслах и предположениях, о скрытных и притворных действиях. - Казань, 1854; Оршанский И.Г. О законных предположениях и их значении // Журнал гражданского и уголовного права. - 1874; Сокольский В.В. Русское государственное право. - Одесса, 1890; Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. - СПб., 1887; и др.

4 См.: Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. - Горький, 1974; Бабаев В.К. Презумпции в российском праве и юридической практике // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. - Н. Новгород, 2000; и др.

5 См.: Тилле А.А. Презумпция знания законов // Правоведение. - 1969. - № 3; Черниловский З.М. Презумпции и фикции в истории права // Государство и право. - 1984. - № 1; Журилов Н.В. Опубликование нормативных актов и презумпция знания закона / Н.В. Журилов, С.Г. Кондрашина // Экономика здравоохранения. - 1999. - № 4; Вавилова А.А. Презумпция знания закона // Вестник Московского университета. - Серия 11: Право. - 2006. - № 1; Дубовиченко С.В. Презумпция правознакомства в уголовном праве // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. - Серия: Юриспруденция. - Тольятти, 2006. - Вып. 56; и др.

1. Зарождение презумпции знания закона подданными и служилыми людьми в российском праве

Формирование презумпции знания закона уходит своими истоками к созданию позитивного права в Древней Руси. Оно, прежде всего, было связано с необходимостью обеспечения информацией о нормативных велениях власти формирующегося государственного аппарата и населения. Древнерусские властно-правовые предписания первоначально опирались на признаваемые властью обычаи славянских племен и по мере развития нормативно-регулирующей деятельности государства, связанной с усложнением общественных отношений, повлекли как рост числа правовых актов, так и усложнение их содержания. «Государство, - указывает русский историк права М.Ф. Владимирский-Буданов, - постепенно овладевает своею будущею функцией творчества и защиты права, да и сам народ стремился “поискати себе князя, который бы владел нами и судил по праву”»1.

Возникновение и развитие государства и права в Древней Руси постепенно вело к тому, что формирующееся государственное управление и юрисдикционная деятельность государственного аппарата требовала ознакомления с законодательными актами как носителями властных управленческих и судебных полномочий государства, так и населением. Знание содержания узаконений постепенно становилось необходимой составляющей процесса правового регулирование, что в свою очередь требовало отработки механизмов обнародования и упорядочения узаконений. В этот период начинает складываться механизм доведения содержания узаконений до населения. В Древней Руси эти обязанности возлагались на бирючей (глашатых), объявлявших волю князя на площадях, а с принятием христианства и постройкой церквей последние стали местом оглашения законодательных актов. Эти же процедуры обнародования узаконений использовались и в последующее время, до начала XVIII столетия2.

Не менее важной с точки зрения обеспечения знания закона была и наметившаяся тенденция создания актов систематизации санкционированных государством обычаев правовых предписаний власти, начало которой положил первый сводный акт древнерусского права кодифицированного характера - Русская Правда, а затем Псковская и Новгородская судные грамоты, Двинская и Белозерская уставные грамоты. Эту же тенденцию отразило и издание Судебников 1497 и 1550 годов3.

В указанный период презумпция знания закона в российском праве достаточно четкой формулировки пока еще не получила. В европейском же законодательстве данный вид презумпции уже присутствовал в достаточно четких формулировках. Так, например, приказ Карла IX парижскому муниципалитету от 13 июня 1563 года в связи с восстанием в Париже и мерами по поддержанию порядка содержал следующее положение: «И чтобы никто не мог отговариваться незнанием закона, да будет настоящий приказ зачитан и во всеуслышание объявлен глашатаем на улицах и перекрестках сего города, а также вывешен во всех местах, где это потребуется»4.

В начале XVII века в условиях завершившегося объединения русских земель и создания централизованного Московского государства проблема повышения роли закона и законности как инструментов социального управления все более осознается властью. Она стремится к совершенствованию законодательства и приведению его в порядок. По этому поводу российский историк права Д.Я. Само-квасов весьма красноречиво подчеркивал: «Вывести Русь эпохи смутного нестроения к законному и прочному порядку государственной жизни можно было только посредством издания общеизвестного, общепризнанного и общеобязательного законодательства, перевоспитания исполнителей закона в направлении преданности интересам царя и отечества, и повсеместного царского контроля государственной службы»5.

Таким законом стало Соборное уложение 1649 года, издание которого было вызвано комплексом социально-экономических и политических факторов: антиправительственными выступлениями, коррумпированностью приказных и притеснениями с их стороны населения, расстройством управления и суда. Еще в 1637 году служилые люди в челобитной Земского собора просили судить «по своей государевой уложенной книге» и дали совет, следуя примеру Юстиниана, навести порядок в законах. На Земском соборе 19 июля 1648 года было подано челобитие о составлении сводного, комплексного законодательного акта, который бы заменил разрозненные акты. Создание нового закона имело четко определенную задачу - обеспечить деятельность государства необходимой законодательной базой,

1 См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Русская правда. - Киев, 1911. - С. 17.

2 См.: Андреевский И. Русское государственное право. - СПб.; М., 1866. - Т. 1. - С. 176.

3 См.: Дювернуа Н.Л. Источники права и суд в Древней России. - М., 1869. - С. 54, 60; Самоквасов Д.Я. Лекции по истории русского права. - М., 1896. - Вып. 2. - С. 146-172; Загоскин Н.П. Курс истории русского права. - Казань, 1906; Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. - СПб., 1910; Грибов-ский В.М. Древнерусское право. - Пг., 1915. - Вы1п. I; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - Киев, 1905.

4 Документы по истории гражданских войн во Франции 1561 -1563 гг. - М., 1962. - С. 104.

5 Самоквасов Д.Я. Русские архивы и царский контроль приказной службы в XVII в. - М., 1902. - С. 22.

«чтоб вперед по той Уложенной книге всякие дела делати и вершить» и на этой основе обеспечить законность в деятельности государства и подданных. Соборное уложение представляло собой объемное узаконение со сложной и достаточно строгой системой построения (25 глав, 967 статей). Требование законности определяла статья 1 - «судом судити и расправа делами по государеву указу». Характерно, что Уложение в статье 1 главы X закрепило и принцип обязательности русских законов для всех лиц, пребывающих на территории России1.

Соборное уложение стало первым печатным законодательным актом общего характера, которое в 1649 году было издано дважды церковнославянским шрифтом (кириллицей) огромным для своего времени тиражом в 2,4 тыс. экземпляров. Это сделало его достаточно доступным изданием для служилых людей и подданных2. Дополнения к Соборному уложению 1649 года получили обобщенное обозначение «новоуказные статьи», которых до начала единоличного правления Петра I было издано полторы тысячи (Новоторговый устав 1667 года, Новоуказные статьи о поместьях 1676 года, Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах 1669 года и др.)3.

В условиях повышения роли закона в жизни страны и роста законодательного массива на первое место верховной властью выдвигается и требование знаний узаконений служащими приказов, которые приобретались первоначально с навыками практической деятельности. В 1620-е годы стали возникать специальные школы при приказах для обучения подьячих приказному делопроизводству, в которых они знакомились с текстами узаконений. Так, например, с 1621 года при Поместном приказе обучались от 30 до 90 человек. Приказное законоведение - «юриспруденция дьяческая» - стала первой формой получения обязательного знания закона служилыми людьми, но одновременно и их монополией на знание нормативно-правовых предписаний4.

К концу XVIII столетия знание узаконений как основа их реализации осознается верховной властью, а в деятельности Российского государства просматривается стремление организационно и информационно обеспечить служащих государственного аппарата и подданных правовой информацией. В этот период сложились предпосылки для законодательного закрепления и обеспечения реализации презумпции знания закона в последующие периоды развития российского права.

2. Законодательное закрепление презумпции знания закона в XVIII - первой четверти XIX века

Период XVIII - первой четверти XIX века в законодательном закреплении презумпции знания закона характерен постепенным определением в узаконениях как ее содержания, так и механизмов ее реализации. До подготовки и издания Свода законов Российской империи 1832 года был накоплен массив законодательных актов, составивших базу для определения презумпции правознакомства как принципиального положения российского права. Одновременно первые дефинитивные определения презумпции знания закона складываются и в российском правоведении.

В законодательном определении презумпции знания законов весьма характерно правление Петра I. Его реформы в государственно-правовой сфере обозначили новую эпоху в осознании верховной властью роли законодательства и законности в государственной политике и управлении. На расширение использования в социальном управлении закона играл и идеологический фактор, который был связан с необходимостью обоснования и легитимации в обществе организации государственной власти и правительственного курса, должен был обеспечить внедрение в него особо значимых для власти идей и политических ориентиров. Становясь основным средством трансляции в общество идеологических установок и воли носителя верховной государственной власти, закон в условиях укрепления абсолютизма рассматривался как связующее звено между главой государства и его подданными как находящимися на государственной службе, так и находящимися вне служебных отношений. Да и сам монарх провозглашал принцип законопослушности: «Когда государь повинуется закону, тогда не дерзнет никто противиться оному». В данном контексте презумпция знания закона выступала как важное звено в правовом регулировании и обеспечении и реализации законодательных предписаний. Власть начала оформлять презумпцию знания закона как принцип правового регулирования и встраивать ее в систему требований исполнения закона, что получило закрепление в петровских узаконениях.

1 См.: ПСЗ 1. - Т. I. - № 1.

2 См.: Строев В. Историко-юридическое исследование Уложения, изданного царем Алексеем Михайловичем в 1649 году. - СПб., 1833. - С. 1-39; Числов П.И. История русского права московского и петербургского периодов. - М., 1902. - С. 97-127; Маньков А.Г. Уложение 1649 года - кодекс феодального права России. - М., 1980. - С. 53-76.

3 См.: Соборное уложение 1649 года. Текст. Комментарий. - Л., 1987; Тихомиров М.Н. Соборное уложение 1649 года / М.Н.Тихомиров, П.П.Епифанов. - М., 1961.

4 См.: Томсинов В.А. Развитие русской юриспруденции в XVII столетии // Законодательство. - 2005. - № 8-12; 2006. - № 1; Томсинов В.А. Юридическое образование в России в XVIII столетии. - М., 2010. - С. 18-22.

Впервые презумпцию знания закона в качестве достаточно четкого правила формулирует Воинский артикул 1715 года, который предписывал изучать данное узаконение - «дабы неведением никто не отговаривался, надлежит сей артикул на смотрах, а особливо при всяком полку по единожды прочитать в неделю...». Воинский устав 1716 года (во включенном в него Воинском артикуле) сохранил данное положение и в преамбуле подчеркнул, что данное узаконение издано для того «дабы всякий чин знал свою должность... и неведением не отговаривался»1. Связь обнародования узаконений с данным правилом особенно просматривается и в указе Петра I о печати и рассылке Воинского устава 10 апреля 1716 года, который предписывал: данное узаконение издать 1 тыс. экземпляров (в том числе 300 - «на словенском и немецком языке для иноземцев нашей службе»); разослать узаконение «во все корпусы войск... и по губерниям и канцеляриям» для обнародования. В указе царь особо подчеркнул требование доведения законов до населения и обеспечения им знания законов «дабы неведением никто не отговаривался»2. При этом заметим, что Петр I все же предусмотрел возможность отойти от строго соблюдения презумпции знания закона. Так, согласно толкованию к артикулу 41 Воинского устава 1716 года (о наказании солдата за сон на посту) возможно смягчение наказания «когда солдат вновь в службу принят, и воинского артикулу не слыхал...»3. Хотя в последующем законодательстве таких изъятий относительно презумпции знания закона на законодательном уровне не фиксировалось.

В качестве подтверждения связи презумпции знания закона с безусловностью требования соблюдения узаконений весьма характеры и ряд законодательных актов Петра I. На это он обращал внимание в именном указе «О наказании за преступление против опубликованных указов» от 9 февраля 1720 года, объявленным царем Канцелярии полицмейстерских дел Петербурга, а от нее всем столичным жителям, а затем и всему населению страны. Данный законодательный акт детализировал определение презумпции знания законов и связывал ее с требованием соблюдения законоположений и официальным обнародованием узаконений. Главой государства указывалось «объявить всенародно», что «в минувших годах... его величества указы о разных делах публикованы, и впредь публикованы будут в народ, что по оным исполнение чинили, как в тех указах предложено будет». Далее указ предписывал: «Кто в какое преступление впадет, против публикованных указов, а другой ведая про те указы, но смотря на других, тоже станет делать, или, ведая не известит, тот будет без пощады казнен или наказан, как в тех публикованных указах за преступление объявлено, не ставя то ему в оправдание, что смотря на другого чинил, чего для надлежит всякому проступать по указам, и хранить оные, и чтоб впредь никто неведением не отговаривался»4.

В отношении осознания властью проблем взаимосвязи законности, презумпции знания закона и реализации законодательных предписаний весьма важен и указ Петра I от 17 апреля 1722 года, изданный в связи с казнью сибирского губернатора князя Гагарина за злоупотребления и хищения казенного имущества и направленный на «хранение прав гражданских». В нем император обращал внимание на то, что «ничто так к управлению государством нужно есть как крепкое хранение прав гражданских», и предупреждал, что законы нельзя не хранить и ими «играть как в карты», и определил законность в качестве незыблемого принципа деятельности государственного аппарата: «Того ради сим указом, яко печатью, все уставы и регламенты запечатываются, дабы никто не держал иным образом дела вершить и располагать не против регламентов», и запрещал при наличии узаконения на дело «требовать на то указа, и тем сочинить указ на указ, дабы в мутной воде удобнее рыбу ловить». При этом данный указ предписывал: если в законах, «регламентах покажется темно, или дело, что на оное ясного решения не положено: такие дела не вершить, ... но приносить в Сенат выписки»5.

Презумпция знания закона последовательно распространялась верховной властью и на чиновничество, что отразило петровские реформы в сфере реформирования и организации государственной службы. Царский указ «О должности Сената» 1718 года требовал от сенаторов знания и соблюдения узаконений и особо обращал внимание на то, что «презрение указов ничем рознится с изменою» и даже более опасно, поскольку, «услышав измену, всяк остережется», а несоблюдение законов приведет к тому, что «мало по малу все разорится, и люди в непослушании останутся», поэтому «ничто иное, токмо общая погибель следовать будет...6 Петр I именным указом Сенату «О важности государственных уставов и неотговорке судьям неведением законов по производимым делам под опасением штрафа» подчеркивает значение знания законодательства чиновниками. Император указывает, что

3 ПСЗ 1. - Т. V. - № 3006. - Арт. 41.

4 ПСЗ 1. - Т. VI. - № 3510.

5 Именной указ «О хранении прав гражданских, о нерешении дел против регламентов, о невыписывании в докладе что уже напечатано и о имении сего указа во всех судных местах на столе, под опасением штрафа». 17 апреля 1722 г. // ПСЗ 1. - Т. VI. - № 3970.

6 ПСЗ 1. - Т. V. - № 3264. - П. 12.

«надлежит обретающимся в Сенате, Синоде, коллегиях и во всех судных местах всего государства, ведать все государственные уставы и важность их, яко первое и главное дело, понеже в том зависит правое и незазорное управление всех дел, и каждому для содержания чести своей и убегания от впадение неведением, в погрешение и в наказание должно». Далее царь, ссылаясь на отговорку ряда сенаторов незнанием ранее оглашенного закона и отсутствие принятия ссылок на узаконения генерал-прокурора при рассмотрении в Сенате дела о казнокрадстве сановника графа П.П. Шафирова в октябре 1722 года, определил нормы об ответственности государственных служащих за незнание закона: «И дабы впредь никто неведением о государственных уставах не отговаривался..., и для того отныне, ежели о каком указе где при каком деле помянуто будет, кто не возьмет того указа смотреть и пренебрежет, а станет неведением после отговариваться: таких наказывать впервые отрешение от чина на время и штрафу, год жалования, в другой ряд третьею долею всего движимого и недвижимого имения, в третий раз лишением всего имения и чина вовсе»1. В развитие этого узаконения Сенат 25 сентября 1724 года указом «О должностях коллежских чинов и служителей» указал «прибавить в прокурорскую должность, чтобы регламенты так накрепко во всем, как Воинский регламент, и смотреть накрепко за всеми членами и подчиненными, и чтобы, выбрав из регламента, читать так, как солдатам и матросам читают». Соответственно предписывалось прокурорам все уровней следить, чтобы во всех присутственных местах их «члены о своей должности, так и канцелярские служители о содержании всяких дел и писем, выписав из Генерального регламента, читали, как то чинится для всегдашнего вразумления в должности солдатской чтением и ведением их Воинских артикулов, дабы впредь неведением не отговаривались»2.

Организационно-правовому обеспечению реализации презумпции знания закона верховная власть также начинает уделять достаточно большое внимание. Обнародование издаваемых законодательных актов становится обязательным элементом законодательного процесса. Законодательную базу положений об обнародовании узаконений составили узаконения Петра I. Указ «О обнародовании всех именных указов и сенатских приговоров по государственным генеральным делам» от 16 марта 1714 года предписывал: «Которые его царского величества именные указы... сенатские приговоры состоятся о всяких государственных генеральных делах, а надлежат ко всенародному объявлению, и те указы, ... посылати по прежнему в губернии к губернаторам и в приказы к судьям, а для всенародного объявления велети в типографии печатать и продавать всем, дабы были о том ведомы»3. Двадцать седьмого апреля 1722 года последовал указ «О должности Сената», в котором предписывалось рассылать для исполнения указы исполнителям с указанием: «Чтоб такое было, чтоб возможно то сделать», а также штрафовать за просрочку рапорта об исполнении (100 руб. с увеличением кратности по просроченным месяцам до четырех, а после пяти ссылать на вечную каторгу на галеры, ежели законных причин не доложит)4.

По вопросам информационного обеспечения государственного аппарата и подданных официальными текстами изданных узаконений следуют указы Петра I: от 11 мая 1719 года - «О чем какие его царского величества именные указы в коллегиях или Санкт-Петербургской губернии и городовой канцелярии состоятся, а касаются правлению или ведению сенатскому (кроме тайных дел), с тех всех указов, для известия, в сенат копиями за руками, того же числа» и от 14 мая 1723 года - «Когда от его величества которой коллегии или канцелярии присланы будут письменные, или по словесным его величества приказам записаны указы, и о тех указах немедленно для ведома объявить в Сенате, чтоб, за неизвестием о таковых указах, не происходило в делах помешательства»5. Указ от 10 августа 1724 года определил механизмы сосредоточения изданных узаконений в Сенате: «Все его величества указы, которые состоялись в прошедшие времена не временные, но в регламенты надлежащие, разобрать, и на которое одно дело не один указ, снесть в один, и когда от его величества апробированы будут, и оные напечатать и прикладывать к регламентам, куда надлежат». Для обеспечения наведения порядка в узаконениях было предписано: «Ежели в некоторых коллегиях обретаются его величества именные указы, которые состоялись в прошлых годах в бывшей Ближней канцелярии, также и в других приказах и канцеляриях до состояния Сената и коллегий, а подлежат оные к вечному установлению, а не временные: с тех подать в Сенат точные копии за судейскими руками без замедления, дабы за неведением каких его величества указов упущено не было»6. Необходимо отметить, что в законодательном массиве выделялись секретные законодательные акты - «законы тайне подлежащие», которые не

1 ПСЗ 1. - Т. VII. - № 4436.

2 ПСЗ 1. - Т. VII. - № 4572.

3 ПСЗ 1. - Т. V. - № 2785.

4 ПСЗ 1. - Т. VI. - № 3978. - Ст. 8.

5 Сенатский указ «О внесении в Сенат копий со всех именных указов, которые состоятся в коллегиях и прочих присутственных местах» 11 мая 1719 г. // ПСЗ 1. - Т. V. - № 3372; Именной указ из Сената «О сообщении коллегиями и канцеляриями именных указов в Сенат» 14 мая 1723 г. // ПСЗ 1. - Т. VII. - № 4224. - П. 8.

6 Именной указ «О присылке в Сенат из всех присутственных мест копий с указов, состоявшихся до учреждения Сената и подлежащих ко всегдашнему наблюдению». 10 августа 1724 г. // ПСЗ 1. - Т. VII. - № 4547.

направлялись в Сенат и не обнародовались в силу политических причин, конфиденциальности содержащихся в них сведений и большинство «узаконений по расколу и сектантству»1.

При Петре I началась практика публикации узаконений в сводном виде. Царь указом 29 апреля 1720 года предписал все изданные указы классифицировать, «разбирать на двое: которые временные (правоприменительные. - С.К.) в особливую книгу, а которые в постановление какого дела (нормативные, дополняющие прежде изданные узаконения. - С.К.) припечатывать, а именно: что надлежит до коллегии, то в регламент коллегии, а что к уставу или артикулам и прочим делам, в регламент, а не на время: оные припечатывать по все годы к оным книгам» 2. В соответствии с данным распоряжением были изданы указы отдельными книгами по годам за 1714-1720 годы, а затем издавались узаконения по прошествии года (издавались до 1730 г.). Этим, как подчеркивает М.М. Сперанский, было «положено первое начало собранию законов»3. Издания узаконений, хотя и непоследовательно, продолжилось и в последующие правления.

В плане обеспечения информированности служащих государственного аппарата и подданных и контексте обеспечения презумпции знания закона необходимо рассматривать и начавшиеся в петровское правление работы по систематизации законодательства. Еще указом Петра I от 6 июня 1695 года велено приказам выписать имеющиеся или подготовить новые статьи для восполнения пробелов в Соборном уложении и дополнявших его «новоуказных статей»4. Восемнадцатого февраля 1700 года последовал царский указ об учреждении специального учреждения для создания нового общегосударственного кодекса - Палаты об Уложении (Уложенную палату), которая должна была подготовить новое обобщающее узаконение на основе Соборного уложения и последовавших после него узаконений5. Петр I четко обозначил намерение верховной власти обеспечить страну систематизированным и доступным для подданных и чиновничества законодательством. Но данное учреждение, как и все девять подобных учреждений в XVIII веке, успеха не имело6.

Правления 1720-1790-х годов в законодательное закрепление презумпции знания закона принципиальных изменений не внесли. Петровские законоположения остались неизменными, но механизмы их реализации получили дальнейшее развитие. Особенно большое значение в плане рассматриваемых вопросов имело царствование Екатерины II, когда вопросы определения легальности и легитимности власти приобрели решающее значение в политике и практике деятельности верховной власти. Императрица в указе о создании Комиссии для сочинения проекта нового Уложения от 14 декабря 1766 года указывала на необходимость «узаконить таковые государственные установления, по которым бы правительство любезного отечества в своей силе и надлежащих границах течение свое имело так, что и в потомки каждое государственное место имело свои пределы и законы к соблюдению доброго во всем порядка»7. Екатерининская позиция по поводу роли закона и законности была обозначена в ее «Наказе Комиссии о составлении проекта Нового уложения» (1767 г.), в котором она указывала, что «гражданское общество... требует известного порядка», законы есть основания порядка и законности, «делающие твердыми и неподвижными установления всякого государства», а их издание от верховной власти следует «не с иным намерением... как только чтобы сделать самое большое спокойствие и пользу людям, под сими законами живущим»8.

С первых лет правления Екатерины II достаточно большое внимание властью уделялось укреплению законности. В Наставлении губернаторам от 21 апреля 1764 года императрица предписывала чиновников и судей «нерадивых о должности своей, или порочных людей приметить, ... понуждать и исправлять их разными в законах изображенными образы; а в случае безнадежного исправления имеет власть отрешить от места»9. Обращалось внимание и на вопросы информированности подданных об изданных узаконениях и обеспечению их достоверности. Именной указ «О признании публикуемых указов действительными, когда они будут печатные» от 17 марта 1764 года подчеркивал, что «простой народ... нередко обманываем бывал списками ложных от ее императорского величества и

1 См.: Лазаревский Н.И. Лекции по русскому государственному праву. - СПб., 1910. - Т. 1. - С. 425.

2 Именной указ «О разделении указов на временные и ко всегдашнему наблюдению издаваемые и о напечатании сих последних». 29 апреля 1720 г. // ПСЗ 1. - Т. IV. - № 3574.

3 Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о Своде законов. - СПб., 1832. - С. 12-41.

4 Именной указ «О сочинении во всех приказах проектов для пополнения уложения и новоуказных статей». 6 июня 1695 г. // ПСЗ 1. - Т. III. - № 1513.

5 Именной указ «О заседании в государевых палатах боярам для учинения свода уложения и всех указов после того состоявшихся». 18 февраля 1700 г. // ПСЗ 1. - Т. IV. - № 1765.

6 См.: Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России в XVIII ст. - СПб., 1887.

7 Именной указ Сенату «Об учреждении в Москве Комиссии для сочинения нового Уложения, и о выборах в оную депутатов». 14 декабря 1766 г. // ПСЗ 1. - Т. XVII. - № 12801. См. также: Законодательство Екатерины II. - М., 2000. - С. 153-154.

8 Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения, составленный Екатериной II. 1767 г. // Конституционные проекты в России. XVIII - начало XX в. - М., 2000. - Ст. 8-9.

от сенатов указов, которые вымышляются и составляются единственно от злых людей» и которые народ приводят «в неизвестность и смущение». Императрица решила истребить «зло в самом корне» и «единожды навсегда освободить подданных... от всяких впредь подобных», для чего повелела Сенату объявить, что «отныне никакие указы и манифесты для всенародного сведения и исполнения, от имени ее императорского величества собственно, или от Сената издаваемые, не должны быть признаваемы за действительные, кроме печатных». Предписывалось узаконения «обнародовать обыкновенным образом, печатными на публичных местах прибиваемыми и в церквях прочитываемыми листами во всех провинциях империи»1.

Большое значение в обеспечении реализации презумпции знания закона имели Учреждения для управления губерний от 7 ноября 1775 года, которые указывали: «Правление (губернии) наместническое есть то место, которое... обнародывает и объявляет повсюду в подчиненных оному областях законы, указы, учреждения, повеления и приказания императорского величества, и выходящие из Сената и из прочих государственных мест, на то власть имеющих»2. Устав благочиния от 8 апреля 1782 года возложил на полицию надзор за соблюдением порядка обнародования узаконений и подчеркнул, что управа благочиния не взыскивает с людей исполнения, если закон не обнародован». Устанавливался и надзор за распространением ложных «узаконений» и указывал, что «управа благочиния не дозволяет в городе гражданину вчинать новизну в том, на что узаконение есть; всякую же новизну, узаконению противную, пресекает в самом начале». Характерно и то, что Устав благочиния 1782 года предусмотрел обеспечение знания закона подданными через определение процедур его обнародования, а управам и руководителям подразделений центральных и местных государственных органов предписал: своим подчиненным «читать и перечитывать узаконения и учреждения, ... дабы... учинились известнее и в памяти возобновлялось положенное на них»3. Екатерина II указом от 2 мая 1783 года развила положения Устава благочиния «в пресечение всякой новизны узаконению» и предписала производить публикацию узаконений, «кои для народного сведения публикуются от наместнического правления в городах через городничих и управу благочиния, а в уездах через земских исправников и нижние земские суды», только «печатными листами», а также чтобы «никаким под именем манифестов и указов письменным спискам, яко пасквилям, многократными указами запрещенным, никто не верил, с тем подтверждением, чтоб впредь с таковыми ложными и вредными сочинениями поступаемо было по силе прежде опубликованных о том указов непременно»4.

В XVIII веке начинается движение в сторону создания в России системы профессионального юридического образования, направленного преимущественно на подготовку чиновников, что способствовало реализации презумпции знания закона государственными служащими. Генеральный регламент от 28 февраля 1720 года предписал организовать набор юнкеров и их практическое обучение при коллегиях. Табель о рангах от 24 января 1722 года - первый закон о порядке государственной службы - определил учредить краткосрочную школу для учебы тому, «что касается до правого суда» и «что коллежским правлениям подлежит», 10 ноября 1721 года был издан указ об учреждении школы для обучения подьячих. Двадцать второго января 1724 года Петр I принял решение создать как научное и учебное учреждение Академию наук, при которой в конце 1725 года начал работу Академический университет, в котором был в 1758 году был создан юридический факультет. Изучение законодательства вводится в общие школы, а также в созданный в 1743 году Кадетский корпус, в программе обучения в котором предусматривалось естественное и гражданское право, а с 1748 года предписывалось изучать «подлежащие к знанию гражданских прав уставы, регламенты и указы». Важным этапом в формировании юридического образования явилось создание в 1755 году Московского университета, имевшего в своем составе юридический факультет5.

Особенно четко правовое оформление требования соблюдения законов и обеспечение реализации требования знания закона чиновничеством и подданными просматривается в правление Александра I. Указ Сенату «О непреступлении губернаторами пределов власти, назначенной им законами» от 16 августа 1802 года подтвердил безусловность требования к чиновникам «о точном исполнении законов» и «решении дел на точной силе и по словам законов»6. В указе от 21 марта 1803 года монарх говорит о «сохранении прав каждого состояния»7. Общее учреждение министерств от 25 июня 1811

1 Именной указ «О признании публикуемых указов действительными, когда они будут печатные». 17 марта 1764 г. // ПСЗ 1. - T. XVI. - № 12090.

2 ПСЗ 1. - T. XX. - № 14592. - Ст. 95.

3 ПСЗ 1. - T. XXI. - № 15379. - Ст. 48, 55-56.

4 Именной указ Сенату «О признании действительными только таких указов и манифестов, кои публикуются от

5 См.: Кодан С.В. Генезис юридического образования и науки в России в XVIII - начале XX вв.: от законоведения к

правоведению // Юриспруденция XXI века: горизонты развития. Очерки. - СПб., 2006.

6 ПСЗ 1. - T. XXVII. - № 20372. - П. 15.

7 Именной указ Сенату «О неприкосновенности прав, представленных дворянству». 21 марта 1803 г. // ПСЗ 1. - T. XXVII. - № 20676.

года требует «точного исполнения» законов1. Александр I в манифесте о новом образовании Государственного совета от 1 января 1810 года подчеркивал курс власти «к утверждению и распространению порядка в государственном управлении»2. Монарх в Таможенном уставе по европейской торговле от 14 декабря 1819 года еще раз обратил внимание и на реализацию презумпции знания закона - «неведением закона никто, российский подданный ни иностранный, оправдываться не может»3. Император подтвердил (1802 г.) и неукоснительность требования «все именные императорского величества указы, кроме подлежащих особливой тайне, должны вноситься в Сенат от всех мест и лиц, которым оные даны будут» 4, а последний должен был обеспечить их обнародование.

Следует обратить внимание и на то, что презумпция знания закона все больше приобретает значение одного из принципов правового регулирования. Так, например, в 1821 году изданные Комиссией составления законов «Основания Российского права, извлеченные из существующих законов Российской империи» в их специальном четвертом разделе «О действии и применении законов» определяют положения относительно презумпции знания закона: «Каждый подданный должен стараться иметь точное сведение о законах касающихся до него, и никто неведением закона отговариваться не может» (§ 40); «В особенности обязываются государственные чиновники иметь законы и государственные права в своей памяти» (§ 41)5. Одновременно в российском правоведении появилось и первое определение содержания презумпции знания закона, которое дал чиновник Комиссии составления законов В.Ф. Вельяминов-Зернов, в книге «Опыт начертания российского частного гражданского права» в 1821 году: «Изданные и обнародованные законы обязывают всех подданных вообще, равно как и иностранцев живущих в России, и поэтому каждый должен их знать; следовательно неведение закона ни в каких случаях не может служить извинением»6.

В 1800-1820-е годы презумпция знания узаконений чиновниками и подданными, а также подготовка юристов были поставлены в число главных задач развития системы государственной службы. Шестого августа 1809 года последовал указ Александра I «О правилах производства в чины по гражданской службе и об испытаниях в науках для производства в коллежские асессоры и статские советники», которым была предпринята попытка ввести экзамен на знание узаконений7. Начало профессиональному профильному образованию чиновничества было положено созданием в 1803 году первого специального учебного заведения - Высшего училища правоведения при Комиссии составления законов, которое действовало до 1809 года. Эпохальным событием стало открытие в 1811 году уникального по своей педагогической направленности и содержанию обучения высшего учебного заведения государственно-правового профиля для подготовки чиновников для высшего звена государственного аппарата - Царскосельского лицея. Развивалась и сеть юридических факультетов университетов - в дополнение к Московскому университету в 1802 году была возобновлена деятельность Дерптского университета, основанного в 1632 году, открыты новые университеты - Виленский (1803 г.), Казанский и Харьковский (1804 г.) с отделениями «нравственных и политических наук». В 1809 году в число российских вузов вошел Абоский университет Великого княжества Финляндского, а в 1817 году был создан Варшавский университет Царства Польского. Становление системы университетского юридического образования завершилось преобразованием в 1819 году в Санкт-Петербургский университет Главного педагогического института. В указанный период начинает формироваться подготовка юристов для административно-хозяйственной деятельности в учебных учреждениях, возникших на основе инициатив и средств частных лиц, поддержанных правительством. Были созданы: в 1805 году Училище высших наук в Ярославле, в 1805 году в Нежине - Гимназия высших наук князя А.А. Безбородко, в 1817 году - Ришельевский лицей в Одессе и в 1819 году - Кременецкий (Волынский) лицей. Позднее были образованы Училище правоведения (1835 г.) для подготовки юристов для судебного ведомства и Аудиторская школа (1832 г., с 1846 г. - Аудиторское училище) для подготовки юристов для военно- судебной системы и другие учебные заведения юридического профиля8.

В период XVIII - первой четверти XIX века презумпция знания закона становится одним из средств правового регулирования и получает достаточно четкое закрепление в законодательстве.

1 ПСЗ 1. - T. XXXI. - № 24686. - П. 226, 227.

3 ПСЗ 1. - T. XXXVI. - № 28030. - П. 446.

4 Именной указ «О правах и обязанностях Сената» 8 сентября 1802 г. // ПСЗ 1. - T. XXXVII. - № 20405.

5 Основания Российского права, извлеченные из существующих законов Российской империи. - СПб., 1821. С. 40-41.

6 Вельяминов-Зернов В.Ф. Опыт начертания российского частного гражданского права. - СПб., 1821. - Ч. 1. - С. 7.

7 См.: ПСЗ 1. - T. XXX. - № 23771; Баженова Т.М. Все части государственного служения требуют сведущих исполнителей...». К 200-летию Указа об экзаменах на гражданские чины / T.M. Баженова, Н.Н. Запунникова // Российский юридический журнал. - 2009. - № 6.

8 См.: Кодан С.В. Формирование и становление юридического образования: от законоискусства к правоведению (XVIII - первая половина XIX в.) // «Изучать юриспруденцию яко прав искусство». Очерки истории юридического образования в России (конец XVIII - XX в.). - Курск, 2008.

В деятельности Российского государства просматривается стремление организационно и информационно обеспечить служащих государственного аппарата и подданных правовой информацией, а также создать систему юридической подготовки чиновников. Презумпция знания закона и механизмы обнародования узаконений как основы ее реализации занимают прочное место в законодательной деятельности власти.

3. Презумпция знания закона в актах систематизации узаконений второй четверти XIX - начале XX века

При вступлении на престол Николай I четко обозначил свое намерение усилить режим законности и навести порядок в законодательном массиве, обеспечить государственный аппарат и подданных достоверной информацией об изданных законах. На необходимость обязательного доведения до сведения населения узаконений как условие обеспечения знания закона император обращает внимание уже в одном из первых своих указов (от 26 ноября 1825 года)1. Но главные его усилия были направлены на решение проблемы систематизации законодательства как основы законности и правопорядка. Создание для этого 31 января 1826 года Второго отделения Собственной его императорского величества канцелярии и возложение систематизационных работ на М.М. Сперанского позволило решить проблему в 1826-1832 годах2.

Публикация первого Полного собрания законов Российской империи, инкорпорировавшего в хронологическом порядке изданные в 1649-1825 годах узаконения, представила возможность ознакомления с ранее изданными законодательными актами. Начавшееся выпускаться с 1830 года второе Полное собрание законов Российской империи включало тексты издаваемых узаконений и стало источником официальной публикации российских законов. На этой базе в 1826-1832 годах были проведены работы по созданию Свода законов Российской империи - официального издания действующих законоположений. Тридцать первого января 1833 года о его издании и обнародовании известил манифест Николая I с введением в действие данного акта систематизации законодательства с 1 января 1835 года3. В рамках Свода законов были созданы и вошли в него Основные государственные законы Российской империи. Включив законоположения относительно основ государственного строя и законодательной деятельности, Основные законы системно изложили и положения о презумпции знания законов, а также механизмах ее реализации4. Последующие редакции Основных законов 1842, 1857, 1886, 1892 и 1906 годов оставили их без изменений.

Презумпцию знания законов необходимо рассматривать в контексте закрепления в Основных государственных законах принципа законности как основы деятельности государства и жизни подданных. Статья 47 указывала: «Империя российская управляется на твердых основаниях положительных законов, уставов и учреждений, от самодержавной власти исходящих». Это положение подчеркивало, как указывал А.Д. Градовский, «юридический, правомерный характер русского государственного устройства, в отличие его от форм произвольных, деспотических», а из этого «само собой вытекает правило, что воля верховной власти получает для граждан обязательную силу только с момента выражения ее в форме общего закона. Закон определяет как содержание прав власти, так и обязанностей подданных. У органов власти нет тайных прав, как у граждан нет тайных обязанностей»5. Соответственно Основными законами предполагалось в качестве обязанности для подданных (включая чиновников) знание и соблюдение узаконений.

Презумпция знания закона в Основных государственных законах вошла в систему нормативноправовых предписаний, включенных в подраздел «Об исполнении и применении закона» (ст. 62-71). Непосредственно сама же презумпция правознакомства была прописана в статье 62: «Никто не может отговариваться неведением закона, когда он был обнародован установленным порядком». Это положение не только выступало в качестве принципа правового регулирования, но и обеспечивало требование к государству официально публиковать узаконения, что закрепляла статья 63: «Закон, в надлежащем порядке обнародованный, должен быть свято и ненарушимо исполняем всеми и каж-

1 См.: Сенатский указ «О объявлении всем владельцам, с подписками, мнения Г осударственного совета о означении места жительства просителей в присылаемых ими прошениях». 26 ноября 1825 г. // ПСЗ 1. - T. XL. - № 30590.

2 См.: Майков П.М. Второе отделение собств. е.и.в. канцелярии 1826-1882. - СПб., 1906.

3 См.: Кодан С.В. Полное собрание законов Российской империи (к 175-летию издания) // Российский юридический журнал. - 2006. - № 1; Баженова Т.М. Свод законов Российской империи в законодательной политике и практике Российского государства / T.M. Баженова, С.В. Кодан // Систематизация законодательства в России: история и современность. 175-летию издания Свода законов Российской империи. Материалы «круглого стола». - М.; Н. Новгород; Екатеринбург, 2008.

4 См.: Основные государственные законы Российской империи // Свод законов Российской империи. - СПб., 1832. - T. 1. - Ч. 1.

5ГрадовскийА.Д. Начала русского государственного права. - СПб., 1875. - С. 3.

дым, как подданными, так и иностранцами, в России пребывающими, поколику то до них принадлежать может, без различая званий, чина и пола». Данная статья также требовала, чтобы были реализованы и «правила, изложенные в Своде уголовных законов и в разных уставах, о наказаниях за нарушение законов».

Одновременно Основные государственные законы определяли и порядок доведения узаконений до сведения служащих государственных органов и подданных. В статье 56 указывалось, что «общее хранение законов полагается в Правительствующем сенате» и «посему все законы, хотя бы они содержались в именных повелениях, данных особенно какому либо лицу или месту, должны быть от тех мест и лиц вносимы в списках в Правительствующий сенат», а также содержало «общее распоряжение, по коему велено со всех именных высочайших указов, кроме подлежащих особливой тайне, вносить списки в Правительствующий сенат». При этом сохранялась практика издания секретных узаконений. Так, например, утвержденное императором 24 апреля 1841 года заключение Святейшего синода о переименовании господствующей веры из православной грекороссийской в христианскую православную кафолическую восточного исповедания обнародовано не было, но в статью 40 Основных государственных законов в редакции 1842 года соответствующее изменение было внесено. И только Основные государственные законы в редакции 1906 года отменили возможность издания секретных законов1.

Статья 57 Основных государственных законов требовала доведения узаконений для субъектов права: «Законы общие, содержащие в себе новое правило, или пояснение, дополнение, либо отмену прежних законов, обнародываются во всеобщее известие Правительствующим Сенатом». Примечаниями к данной статье устанавливались определенные стадии обнародования узаконений. На первой стадии «закон предается от Сената тиснению, сообщается Святейшему Синоду и посылается присутственным местам и лицам при указать по установленной для сего форме». Далее подчеркивалось, что «министры сами собою не приводят в действие никакого нового общего закона, не предъявив его в списке Правительствующему сенату и не получив от него указа для дальнейших распоряжений». Это подчеркивало роль Сената как «хранилища законов» и органа, обеспечивающего законность в государственном управлении. Согласно статье 58 на местном уровне «обнародование закона в губернии принадлежит токмо губернскому правлению», и «он обнародывается без всякого сокращения, а тем паче изменения». Следует учитывать и то, что сроки вступления в юридическую силу объемных законодательных актов и актов систематизации законодательства, имеющих сложное содержание, были более продолжительными для ознакомления, что определяло разрыв во времени между опубликованием и началом действия узаконений. Так, например, Свод законов Российской империи был опубликован 31 января 1835 года, а вступил в силу 1 января 1835 года, а Уложение о наказаниях и исправительных - соответственно 15 августа 1845 года и 1 мая 1846 года2. Эта «совокупность правил, касающихся порядка составления и обнародования закона, - подчеркивал известный российский го-сударствовед А.Д. Градовский, - имеет одну общую цель: определить, при каких условиях распоряжение, исходящее от государственной власти, может иметь обязательную силу закона»3. Характерно и замечание государствоведа А.С. Алексеева, что «только с момента объявления получает силу и то начало, по которому никто не может оправдывать своих беззаконных действий ссылкой на то, что он не знает закона»4.

Государство также начинает уделять внимание повышению оперативности информирования служащих и подданных правовой информацией. Двадцать второго декабря 1862 года император утвердил мнение Государственного совета «Об издании особого Собрания узаконений и распоряжений правительства при Сенатских ведомостях и о некоторых изменениях в составе сих ведомостей», в котором предписывалось «помещать все манифесты, высочайшие повеления, указы Сената, трактаты и постановления, имеющие силу закона и подлежащие впоследствии внесению в Полное собрание законов Российской империи»5. С 1 января 1863 года для публикации узаконений стало издаваться «Собрание узаконений и распоряжений правительства» как приложение к «Сенатским ведомостям». Оно выходило в свет по мере накопления законодательного материала и разбивалось на статьи. Так, например, в данное издание за 1878 год было включено 944 статьи (1 641 страниц), а за 1899 год - 2452 статьи (11 790 страниц).

Свод законов содержал и достаточно четкое требование к знанию законов государственными гражданскими служащими. Свод уставов о службе гражданской в статье 610 Устава о службе по

1 См.: ШалландЛ.А. Русское государственное право. - Юрьев, 1908. - С. 252.

2 См.: Манифест «Об издании Свода законов Российской империи». 31 января 1833 г.// ПСЗ 2. - Т. VIII. - Отд. 1. - № 5947; Высочайше утвержденное Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. 15 августа 1845 г. // ПСЗ 2. - Т. XX. - Отд. 1. - № 19283.

3 Градовский А.Д. Начала русского государственного права. - СПб., 1875. - Т. 1. - С. 11.

4 Алексеев А.С. Русское государственное право. - М., 1897. - С. 262.

5 ПСЗ 2. - Т. XXXVIII. - Отд. 2. № 39070.

определению от правительства устанавливал, что «всякий служащий должен поставить себе в непременную обязанность ведать все уставы и законы государственные и содержать их в нерушимой сохранности, яки первый и главный предмет, от которого зависит правое и благонамеренное управление всех дел; закон, запрещающий всем вообще поданным отговариваться неведением законов, преимущественно подтверждается в отношении к лицам, состоящим в государственной службе»1.

Уголовное законодательство также начинает уделять более четко выраженное внимание вопросам реализации презумпции закона. Свод законов уголовных, вошедший в Свод законов Российской империи 1832 и 1842 годов издания, предусмотрел ответственность как собственно за нарушения законодательства, так и специально выделил составы правонарушений в главе «О наказаниях за препятствия в обнародовании законов». За такие деяния устанавливалась ответственность за умышленное уничтожение, изменение содержания указов, «присланных для объявления или выставленных для сего в определенном месте». Наказание назначалось самое суровое после смертной казни - лишение всех прав состояния, наказание кнутом и ссылка в каторжную работу2. С изданием Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (как и редакции 1866 и 1885 годов) указанные составы были определены в блоке составов преступлений «О самовольном присвоении власти и о составлении подложных указов или предписаний и других исходящих от правительства бумаг», которым устанавливалась ответственность за составление подложных указов, манифестов, грамот, рескриптов, исходящих от правительства и императора, их подчистку, поправку, использование их в преступных целях. Виновный подлежал суровому наказанию: лишению всех прав состояния, ссылке на каторжные работы в рудниках бессрочно, наказание плетьми с наложением клейм. Даже если виновный не воспользовался подложным документом, он лишался всех, как лично, так и по состоянию присвоенных ему особенных прав и преимуществ, каторга заменялась ссылкой на житье в Томскую или Тобольскую губернии, дополнительно следовало наказание розгами и отдача в исправительные арестантские роты на срок до 4 лет3.

Необходимо обратить внимание и на то, что уголовное законодательство в определении вопросов, связанных с презумпцией знания уголовного закона, специальных положений в данном отношении не содержало и исходило из общей правовой регламентации данного вопроса основными государственными законами. Но при этом презумпция правознакомства получила своеобразную криминалистическую модификацию и рассматривалась как «презумпция знания угрозы закона». При этом презумпция знания уголовного закона из смысла статьи 175 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года распространялась и на иностранцев, поскольку данная статья определяла: «Иностранцы, в России жительствующие или временно в оной пребывающие, подлежат действию законов о наказаниях уголовных и исправительных на том же основании, как и подданные российские, если о каком-либо из сего изъятия не сделано особенного постановления в договоре с тою иностранною державою, у коей они находятся в подданстве».

Характерно, что именно практика рассмотрения уголовных дел в Уголовном кассационном департаменте Правительствующего сената способствовала формированию принципа реализации презумпции знания закона - «неведение закона не уничтожает ответственности»4. В решениях Кассационного департамента были выражены следующее принципиальные положения относительно толкования содержания презумпции знания уголовного закона исходя из практики рассмотрения уголовных дел:

(1) «Для привлечения к уголовной ответственности вполне достаточно запрещения проступка в законе, а вовсе не требуется особого объявления о том обвиняемому, так как, на основании статьи 62 законов основных, “никто неведением закона отговариваться не может”»;

(2) «Самая неразвитость и неграмотность подсудимого не могут служить основанием для извинения незнания закона, так как принимаясь за какую-либо определенную деятельность, всякий обязан знать все постановления, какие изданы и обнародованы по отношению к этой деятельности»;

(3) «Уменьшение уголовной ответственности по неведению подсудимым закона, а тем более освобождение по этому поводу от наказания, составляет существенное нарушение статьи 62 основных законов»5.

Следует отметить и то, что изучение презумпций (включая и презумпцию знания закона) становится объектом внимания российской юридической науки во второй половине XIX - начале XX века. Российский цивилист Д.И. Мейер в 1854 году подчеркивал: «В весьма многих случаях существование известных фактов для нас только вероятно, но не несомненно, и нет возможности или чрезвычайно

1 Свод законов Российской империи. - СПб., 1832. - Т. 3. - Кн. 1.

2 См.: Свод законов уголовных // Свод законов Российской империи. - СПб., 1832. - Т. 15. - Ч. 1. -

3 См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. - СПб., 1845. - Ст. 319-322.

4 Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. Часть общая. - СПб., 1887. - Вып. 1. - С. 10.

5 Решения Уголовного кассационного департамента: 1867 г., № 421; 1869 г., № 153, 408; 1871 г., № 625; 1872 г.,

затруднительно раскрыть их несомненность. Но по самому существу своему вероятность в отдельном случае никогда не исключает возможности факта невероятного: обнимая большинство фактов какой-либо категории, вероятность не дает никакого ручательства за принадлежность представляющегося факта именно к большинству, а не меньшинству, хотя каждый раз эта принадлежность также вероятна. Признание факта существующим по вероятности, что он существует, называется предположением, презумпциею»1. В середине 1870 годов правовед И.Г. Оршанский указывал, что «учение о презумпциях до сих пор принадлежит к числу наименее разработанных и установившихся в юридической науке»2. Изучению презумпции знания закона начинает уделять внимание отраслевое правоведение. Представители науки государственного права (И.Е. Андреевский, А.С. Алексеев, А.Д. Градовский, Н.М. Коркунов, С.А. Корф, Н.И. Лазаревский, В.В. Сокольский, А.В. Романович-Славатинский, Л.А. Шалланд, О.О. Эйхельман) в контексте изучения законодательной деятельности подчеркивают роль и значение знания закона в реализации правовых предписаний. Данная презумпция находит отражение в работах по гражданскому и уголовному праву3.

В первой четверти XIX - начале XX века презумпция знания закона утверждается в качестве одного из средств правового регулирования и достаточно четко закрепляется в законодательстве. Получив закрепление в основных государственных законах Российской империи, презумпция правозна-комства обеспечивается организационно-правовыми механизмами обнародования, публикации и систематизации узаконений, что способствовало ее реализации как средства правового регулирования. В указанный период в «праве, - как подчеркивает российский государствовед С.А. Корф, - твердо установился принцип, согласно коему никто не может отговариваться незнанием законов, а потому законодательная норма может вступать в действие лишь с момента оповещения народа»4.

1 Мейер Д.И. О юридических вымыслах и предположениях, о скрытных и притворных действиях. - Казань, 1854. - С. 43-44.

2 Оршанский И.Г. О законных предположениях и их значении // Журнал гражданского и уголовного права. - 1874. - Кн. 4. - С. 3.

3 См.: Андреевский И.Е. Русское государственное право. - СПб.; М., 1866. - Т. 1. - С. 176-189; Алексеев А.С. Русское государственное право. - М., 1897. - С. 274-276; Градовский А.Д. Начала русского государственного права. - СПб., 1875. - С. 11-49; Коркунов Н.М. Русское государственное право. - СПб., 1897. - С. 114-119; Корф С.А. Русское государственное право. - М., 1915. - Ч. I. - С. 262.; Лазаревский Н.И. Лекции по русскому государственному праву. - СПб., 1910. - С. 428-481; Сокольский В.В. Русское государственное право. - Одесса, 1890. - С. 77-79; Романович-Славатинский А.В. Пособие для изучения русского государственного права по методу историко-догматическому. - Киев, 1872. - Вып. 1. - С. 68-75; Шалланд Л.А. Русское государственное право. - Юрьев, 1908. - С. 251-253; Эйхельман О.О. Очерки из лекций по русскому государственному праву. - Киев, 1893. - С. 271-283; Мейер Д.И. Русское гражданское право. - Пг., 1914; Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. - СПб., 1911; Синайский В.И. Русское гражданское право. - Киев, 1917. - Вып. I. Шерше-невич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. - М., 1911; Белогриц-КотляревскийЛ.С. Учебник русского уголовного права. - Киев; Харьков, 1903; Таганцев Н.С. Русское уголовное право. - СПб., 1902. - Т. I; и др.

4Корф С.А. Русское государственное право. - М., 1915. - Ч. I. - С. 262.

Правовые презумпции и аксиомы - не законодательные нормы, а специфические разновидности правил (принципов), выработанных в ходе длительного развития юридической теории и практики. Будучи продуктом опыта, они играют важную регулятивно-организующую роль в сфере правотворчества, правоприменения, судебной, прокурорской и следственной деятельности, оказывают влияние на становление и развитие правосознания, упрочение законности.

Область их применения обширна. В сущности, это тоже социальные регуляторы, но весьма своеобразные. Как приемы правового регулирования они оказываются полезными и необходимыми при возникновении различных "нестандартных ситуаций". Но ими пользуются и при обычном, нормальном функционировании правовой системы.

Правовые аксиомы

Правовые аксиомы - самоочевидные истины, не требующие доказательств. Их значение в том, что они отражают уже установленные и достоверные знания. Это "простейшие юридические суждения эмпирического уровня, сложившиеся в результате многовекового опыта социальных отношений и взаимодействия человека с окружающей средой" (Г.Н. Манов).

Наука опирается на них как на исходные, проверенные жизнью данные. В общей теории права аксиоматических положений много:

1. 1. кто живет по закону, тот никому не вредит;
   2. нельзя быть судьей в своем собственном деле;
   3. что не запрещено, то разрешено;
   4. всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого;
   5. люди рождаются свободными и равными в правах;
   6. закон обратной силы не имеет;
   7. несправедливо наказывать дважды за одно и то же правонарушение;
   8. да будет выслушана вторая сторона;
   9. гнев не оправдывает правонарушения;
   10. один свидетель - не свидетель;
   11. если обвинение не доказано, обвиняемый оправдан;
   12. показания взвешивают, а не считают;
   13. тот, кто щадит виновного, наказывает невиновных;
   14. правосудие укрепляет государство;
   15. власть существует только для добра и др.

Все эти аксиомы играют важную регулятивную, прикладную и познавательную роль.

Правовые презумпции

Правовые презумпции - закрепленные в предположения о наличии или отсутствии юридических фактов. Эти предположения основаны на связи с реально происходящими процессами и подтверждены предшествующим опытом (В.К. Бабаев).

Презумпция означает предположение о существовании (или наступлении) каких-либо фактов, событий, обстоятельств. В основе презумпции - повторяемость жизненных ситуаций. Раз нечто систематически происходит, то можно предположить, что при аналогичных условиях оно повторилось или повторяется и на этот раз. Такой вывод не достоверный, а вероятный. Следовательно, презумпции носят предположительный, прогностический характер. Тем не менее они служат важным дополнительным инструментом познания окружающей действительности. Презумпции выступают в качестве средства, помогающего установлению истины. В этом их научная и практическая ценность.

Характерные черты правовых презумпций:

1. 1. разновидность общих презумпций;
   2. прямо или косвенно отражаются в нормативных актах, ;
   3. обусловлены потребностями юридического опосредования общественных отношений;
   4. действуют только в правовой сфере.

Наиболее характерные презумпции:

• • знания закона (правознакомства);
  • невиновности;
  • справедливости закона;
  • истинности и обоснованности приговора;
  • ответственности родителей за вред, причиненный их несовершеннолетними детьми;
  • предположения о том, что фактический владелец вещи является ее собственником, что принадлежность следует за главной вещью;
  • позже изданный закон отменяет предыдущий во всем том, в чем он с ним расходится;
  • никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам;
  • специальный закон отменяет действие общего;
  • к невозможному не обязывают;
  • кто не отрицает, признает;
  • не все, что законно, то нравственно, и др.

Презумпция знания закона (правознакомства) . Априори предполагается, что каждый член общества знает (или по крайней мере должен знать) законы своей страны. Незнание закона не освобождает никого от ответственности за его нарушение. Во всех правовых системах исходят из того, что не может в качестве оправдания ссылаться на свою юридическую неосведомленность - это не будет принято во внимание, хотя заведомо ясно, что ни один человек не в состоянии познать все действующие в данном обществе правовые нормы и акты. Однако иная посылка была бы здесь крайне опасной. При этом само собой разумеется, что законы должны быть официально опубликованы, чтобы граждане имели объективную возможность с ними знакомиться и соотносить свое поведение с их требованиями. Институт промульгации (публичное объявление, доведение до всеобщего сведения) закреплен в Конституции РФ (ч. 3 ст. 15).

Презумпция невиновности , согласно которой каждый гражданин предполагается честным, добропорядочным и ни в чем не виновным, пока не будет в установленном порядке доказано иное, причем бремя доказывания лежит на тех, кто обвиняет, а не на самом обвиняемом. Данное положение закреплено в международных пактах о правах человека, получило отражение в Конституции РФ (ст. 49).

Любая презумпция принимается за истину, она действует до тех пор, пока не доказано обратное.

Отличие версий и гипотез от презумпций

От презумпций необходимо отличать версии и гипотезы, которые тоже представляют собой предположения.

Версия - это одно из нескольких предположений, касающихся фактов и обстоятельств конкретного дела. Сфера действия версии ограничена рамками расследуемого преступления. Правда, в общественно-политическом лексиконе слово "версия" нередко употребляется и в более широком смысле.

Гипотеза есть предположение, выдвигаемое в процессе исследования какого-либо явления и требующее теоретического обоснования и проверки практикой. Если презумпция, аккумулируя в себе предшествующий опыт, постоянно находит жизненное подтверждение своей правильности (что, конечно, не исключает случаев несоответствия отдельным ситуациям), то гипотеза с самого начала базируется на строго научных положениях, которые не должны противоречить истинным знаниям в данной области.

Юридические фикции

Фикция в переводе с латыни - выдумка, вымысел, нечто реально не существующее.

В юриспруденции юридическая фикция - это особый прием, который заключается в том, что действительность подводится под некую формулу, ей не соответствующую или даже вообще ничего общего с ней не имеющую, чтобы затем из этой формулы сделать определенные выводы.

Это необходимо для некоторых практических нужд, поэтому фикции закрепляются в праве. Фикция противостоит истине, но принимается за истину. Фикция никому не вредит. Напротив, она полезна.

Один из видных юристов прошлого, Р. Иеринг, охарактеризовал фикции как "юридическую , освященную необходимостью... технический обман". Фикции широко использовались еще римскими юристами.

В качестве типичного примера фикции из российского законодательства обычно приводится положение о признании лица безвестно отсутствующим , которое гласит:

"Гражданин может быть по заявлению заинтересованных лиц признан судом безвестно отсутствующим, если в течение года в месте его жительства нет сведений о месте его пребывания. При невозможности установить день получения последних сведений об отсутствующем началом исчисления срока для признания безвестного отсутствия считается первое число месяца, следующего за тем, в котором были получены последние сведения об отсутствующем, а при невозможности установить этот месяц - первое января следующего года" (ст. 42 ГК РФ).

Аналогичную ситуацию имеет в виду ст. 45 ГК РФ (объявление гражданина умершим).

З.М. Черниловский отмечает, что смысл юридических фикций выражается вводными словами: "как бы", "как если бы", "допустим". Он приводит любопытный пример взаимосвязи фикции и презумпции из французского права, которое предусматривает, что в случае одновременной гибели мужа и жены в результате авиационной или автомобильной катастрофы муж считается умершим первым, его имущество переходит к жене, а от нее - к ее родственникам. Основанная на медицинской статистике презумпция большей живучести женщин превращается в данном случае в юридическую.

Юридическая конструкция

Юридические конструкции - один из сложных приемов правотворческой техники.

Юридическая конструкция - это создаваемая с помощью абстрактного мышления модель общественного отношения (его типовая схема), элементы которой жестко увязаны между собой.

Это умозрительные построения, выработанные юридической наукой на основе использования и организации тех или иных элементов прав или обязанностей. В правотворческой технике они используются для облегчения исследования и анализа явлений права.

Цель установления юридических конструкций:

• • сведение воедино нормативных положений и основных решений, связанных с тем или иным конкретным вопросом, областью деятельности или правовой проблемой.

Юридические конструкции представляют собой один из важнейших элементов правотворческой техники права:

1. 1. являются способом упорядочения общественных отношений и придания им при анализе точности и четкости;
   2. дают возможность теоретически осмыслить массу феноменов в целях последующего их распределения в законах в соответствии с четко сформулированными идеями;
   3. позволяют идентифицировать и классифицировать юридические явления путем определения их так называемой юридической природы.

Признаки юридической конструкции:

• • Если в понятии и дефиниции, которая его разъясняет, объединяются однородные явления, предметы, действия, их результаты и т.д. по многим присущим им существенным признакам (например, - это выборные представители народа от разных избирательных округов), то в конструкции предметом обобщения являются разнородные явления (кража, бандитизм, получение взятки, изнасилование и т.п.). Отсюда следует, что выделить общие признаки у этих ситуаций не представляется возможным.
  • Юридические конструкции - это обобщения различных сложных явлений, элементов юридической деятельности не по признакам, а по их внутренней структуре или строению (например, структура правоотношения, структура иска).
  • В отличие от понятия, которое тоже есть результат обобщения, юридическая конструкция - обобщение более глубокое (в юридической конструкции, помимо элементов, ее составляющих, находят отражение связи между этими элементами различных явлений юридических фактов или общественных отношений).
  • В юридической конструкции находят отражение не любые связи, а лишь типичные, т.е. всегда имеющие место, если речь идет об аналогичных юридических фактах, правовых ситуациях, общественных отношениях.

Непременным атрибутом юридической конструкции является наличие в ней разнородных элементов (частей). Содержание каждой конструкции состоит из набора таких элементов, свойственного только данному отражаемому в ней виду общественных отношений.

Конструкция договора, например, состоит из следующих элементов:

1. 1. стороны договора;
   2. предмет договора;
   3. права и обязанности сторон;
   4. санкции за невыполнение обязательств.

Если мы в нормативном акте не отразим один из этих элементов договорных отношений (допустим, санкции), конструкция не будет иметь правового характера.

Правомерно поступают многие люди (учатся, трудятся, женятся, воспитывают детей, приобретают имущество и т.п.), но независимо от того, в чем выражается их правомерное поведение, мы всегда можем определить, кто поступает в соответствии с нормами права (т.е. субъект), какую выгоду он извлекает из своего поведения (т.е. объект), в каких действиях выражается правомерное поведение (т.е. объективная сторона) и присутствует ли при этом осознание своего поведения как полезного, нужного (т.е. субъективная сторона). Все это вместе составляет конструкцию правомерного поведения.

Если в дефиниции отражаются общие признаки однородных явлений, предметов, действий и т.д., т.е. их существенные свойства, то в юридической конструкции, помимо элементов, ее составляющих, находят отражение связи между этими элементами различных явлений юридических фактов или общественных отношений. Так, в юридической конструкции «необходимая оборона» нужно установить связь между защитой личности и прав обороняющегося от опасного для жизни насилия и причинением вреда посягающему (ст. 37 УК РФ).

Характер связей между элементами общественного отношения, явлениями всегда жесткий; отсутствие хотя бы одного элемента приводит к разрушению конструкции в целом.

Юридическая конструкция «субъективное право» состоит из следующих элементов:

• • право на активные действия;
  • право требования;
  • право притязания.

Если убрать право притязания, субъективное право станет незащищенным. Если в этой конструкции лишить субъекта права на активные действия, субъективное право станет фикцией. Если удалить из конструкции субъективного права второе звено (право требования), реализация интереса управомоченного лица ставится под угрозу.

Таким образом, обозначенные пять признаков свидетельствуют о том, что любая юридическая конструкция есть не что иное, как системно-структурное построение правового материала на основе обобщений, присущих сходным ситуациям, действиям, поведению, или, иначе, - она есть их модель (образец, стандарт).

Примеры юридических конструкций:

1. 1. общие юридические конструкции, которые используются во всех отраслях права (например, субъективного права, юридической обязанности, законодательства);
   2. конструкции прямой демократии, представительной демократии, легитимности, федерализма и др. (конституционное право);
   3. конструкция общего интереса, породившая понятие публичной власти (административное право). Здесь приходится оперировать конструкциями административных актов, консультативных заключений, государственных служащих, мер по поддержанию общественного порядка, предоставления общественных услуг и проч.;
   4. конструкции бюджетного финансирования государственных органов, прямые налоги, косвенные налоги, налоговые сборы, пошлины и др. (финансовое право);
   5. конструкция собственности (гражданское право).

Другие конструкции имеют характер дополняющих, т.е. развиваются как ответвления от одной базовой концепции. Таковыми являются конструкции

• • государственной, муниципальной, совместной, интеллектуальной собственности;
  • договора (купли-продажи, аренды и др.);
  • злоупотребления правами;
  • движимое имущество, недвижимое имущество;
  • вещные права, личные права, интеллектуальные права;
  • взаимозаменяемые вещи, незаменяемые вещи;
  • возмещение вреда, и проч.;
  • конструкции обществ с ограниченной ответственностью, акционерных обществ, акций, облигаций и проч. (предпринимательское право);
  • конструкции коллективного договора, трудового контракта, приема на работу, увольнения и проч. (трудовое право);
  • конструкции состава преступления; должностные преступления, военные преступления, экономические преступления, смягчающие обстоятельства, отягчающие обстоятельства, крайняя необходимость, необходимая оборона (уголовное право);
  • конструкции признания государства, международного соглашения, международного обычая, нейтралитета, состояния войны и др. (международное право).

Если задаться целью, можно дать полный список существующих юридических конструкций, но только на определенный период времени, ибо право постоянно развивается и количество юридических конструкций не остается неизменным. На взгляд непосвященного в тонкости права человека любая юридическая конструкция - это тайна за семью печатями. Однако изучение различных отраслей права помогает со временем воспринимать эти категории как нечто несложное и вполне доступное.

Значение юридических конструкций

1. 1. становятся возможны типизация ситуаций, требующих правового регулирования, и создание новых юридических конструкций как способа реализации интеллектуальных возможностей человечества, в частности возможности производить обобщения;
   2. позволяют осуществить законодательную экономию за счет повышения степени абстрактности права; облегчают восприятие и изучение всего многообразия явлений права, так как упрощают все это множество частных случаев юридической практики;
   3. юридические конструкции способствуют концентрированному выражению содержания права (созданная модель - это своего рода лекало, она позволяет сразу урегулировать целый ряд жизненных ситуаций);
   4. выполняют функцию классификации при регламентации различных юридических ситуаций и проявлений права в жизни общества. В целом они являются факторами точности и четкости при регулировании юридических феноменов;
   5. оказывают благотворное влияние на правоприменительную деятельность, повышая ее производительность. Исследование юридического дела по заранее определённым позициям (элементам юридической конструкции) гораздо быстрее приведет к искомому результату.

Таким образом, презумпции, фикции, аксиомы как бы дополняют собой классические правовые нормы и служат важным подспорьем в регулировании сложных взаимоотношений между людьми. Как мы видели, именно они помогают выходить из наиболее затруднительных ситуаций и .

Правовые презумпции и аксиомы - не законодательные нормы, а специфические разновидности правил (принципов), выработанных в ходе длительного развития юридической теории и практики. Будучи продуктом опыта, они играют важную регулятивно-организующую роль в сфере правотворчества, правоприменения, судебной, прокурорской и следственной деятельности, оказывают влияние на становление и развитие правосознания, упрочение законности.

Как приемы правового регулирования, они оказываются полезными и необходимыми при возникновении различных «нестандартных ситуаций». Но ими пользуются и при обычном, нормальном функционировании правовой системы

Презумпция означает предположение о существовании (или наступлении) каких-либо фактов, событий, обстоятельств. В основе презумпции - повторяемость жизненных ситуаций. Раз нечто систематически происходит, то можно предположить, что при аналогичных условиях оно повторилось или повторится и на этот раз. Следовательно, презумпции носят «предположительный, прогностический характер». Презумпции выступают в качестве средства, помогающего установлению истины. В этом их научная и практическая ценность.

Правовые презумпции определяются в литературе как закрепленные в нормах права предположения о наличии или отсутствии юридических фактов.

Назовем наиболее характерные презумпции.

Презумпция знания закона (правознакомства). Априорипредполагается, что каждый член общества знает (или по крайней мере должен знать) законы своей страны. Незнание закона не освобождает ни кого от ответственности за его нарушение. Во всех правовых системах исходят из того, что гражданин не может в качестве оправдания ссылаться на свою юридическую неосведомленность - это не будет принято во внимание, хотя заведомо ясно, что ни один человек не в состоянии познать все действующие в данном обществе правовые нормативные акты. Однако иная посылка была бы здесь крайне опасной.

При этом само собой разумеется, что законы должны быть официально опубликованы, чтобы граждане имели объективную возможность с ними знакомиться и соотносить свое поведение с их требованиями. Древняя мудрость гласит: «Закон не обязывает, если он не обнародован». Институт промульгации (публичное объявление, доведение до всеобщего сведения) закреплен в части 3 статьи 15 Конституции РФ.

Презумпция невиновности , согласно которой каждый гражданин предполагается честным, добропорядочным и ни в чем не винным, пока не будет в установленном порядке доказано иное, причем бремядоказывания лежит на тех, кто обвиняет, а не на самом обвиняемом. Данное положение закреплено в международных пактах о правах человека, получило отражение в статье 49 российской Конституции.

Презумпции справедливости закона , истинности и обоснованности приговора, ответственности родителей за вред, причиненный их несовершеннолетними детьми, предположения о том, что фактический владелец вещи является ее собственником, что принадлежность следует судьбе главной вещи, что позже изданный закон отменяет предыдущий во всем том, в чем он с ним расходится; никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам; кто не отрицает, признает; не все, что законно, нравственно и др. Любая презумпция принимается за истину, она действует до тех пор, пока не доказано обратное.

От презумпций необходимо отличать версии и гипотезы , которые представляют собой предположения. Версия - это одно из нескольких предположений, касающихся фактов и обстоятельств конкретного дела. Сфера действия версии ограничена рамками расследуемого преступления. Правда, в обычном общественно-политическом лексиконе слово «версия» нередко употребляется и в более широком смысле.

Гипотеза есть предположение, выдвигаемое в процессе исследования какого-либо явления и требующее теоретического обоснования и проверки практикой. Если презумпция, аккумулируя в себе предшествующий опыт, постоянно находит жизненное подтверждение своей правильности (что, конечно, не исключает случаев несоответствия отдельным ситуациям), то гипотеза с самого начала базируется на строго научных положениях, которые не должны противоречить истинным знаниям в данной области.

Правовые аксиомы определяются как самоочевидные истины, не требующие доказательств. Их значение в том, что они отражают уже установленные и достоверные знания. Это «простейшие юридические суждения эмпирического уровня, сложившиеся в результате многовекового опыта социальных отношений и взаимодействия человека с окружающей средой».

Наука опирается на них как на исходные, проверенные жизнью данные. В общей теории права аксиоматических положений много: кто живет по закону, тот никому не вредит; нельзя быть судьей в своем собственном деле; что не запрещено, то разрешено; всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого; люди рождаются свободными и равными в правах; закон обратной силы не имеет; несправедливо наказывать дважды за одно и то же правонарушение; да будет выслушана вторая сторона; гнев не оправдывает правонарушения; один свидетель - не свидетель; если обвинение не доказано, обвиняемый оправдан; показания взвешивают, а не считают; тот, кто щадит виновно наказывает невиновных; правосудие укрепляет государство. Все эти аксиомы играют важную регулятивную, прикладную и познавательную роль.

Юридические фикции. Фикция в переводе с латыни - выдумка, вымысел, нечто реально не существующее. В юриспруденции - это особый прием, который заключается в том, что действительное подводится под некую формулу, ей не соответствующую или даже вообще ничего общего с ней не имеющую, чтобы затем из этой формулы сделать определенные выводы. Это необходимо для некоторых практических нужд, поэтому фикции закрепляются в праве. Фикция противостоит истине, но принимается за истину. Фикция никому не вредит, она полезна.

Фикции широко использовались еще римскими защитниками.

В качестве типичного примера фикции из нашего законодателе обычно приводится положение о признании лица безвестно отсутствующим, которое гласит: «Гражданин может быть по заявлению заинтересованных лиц признан судом безвестно отсутствующим, если в течение года в месте его жительства нет сведений о месте его пребывания. При невозможности установить день получения последних сведений об отсутствующем началом исчисления срока для признания отсутствия считается первое число месяца, следующего за котором были получены последние сведения об отсутствующем, а при невозможности установить этот месяц - первое января следующего года» (ст. 42 ГК РФ).

Смысл фикций выражается словами: «как бы», «как если бы», «допустим».

Можно провести взаимосвязь между фикцией и презумпцией и привести пример: во французском праве предусматривается, что в случае одновременной гибели мужа и жены в результате авиационной или автомобильной катастрофы, муж считается умершим первым, его имущество переходит к ходит к жене, а от нее - к ее родственникам. Основанная связь фикции на презумпции, по медицинской статистике женщины обладают большей живучестью.

Таким образом, презумпции, фикции, аксиомы как бы дополняют собой классические правовые нормы и служат важным подспорьем в регулировании сложных взаимоотношений между людьми. Как мы видим, именно они помогают выходить из наиболее затруднительных ситуаций и коллизий.

От лат. «предшествующий». Знание предшествующее опыту и не зависимое от него. Априорным называют взгляд, правильность которого не может быть доказана или опровергнута опытом. Пример, не нужно обжигаться об огонь, чтобы понят, что он горячий.

Catad_tema Организация здравоохранения - статьи

Опубликование нормативных актов и презумпция знания законов

ПРАВОВЫЕ ДИАЛОГИ ЖУРИЛОВ Николай Владимирович - ассистент кафедры медицинского права Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова. Автор 2 научных работ, в том числе по проблемам медицины и права.

КОНДРАШИНА Сирануш Геворковна - ассистент кафедры медицинского права Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова. Автор 3 научных работ, в том числе по проблемам медицины и права.

Граждане Российской Федерации, в том числе и медицинские работники, обязаны соблюдать законы.

Вступая в правоотношения - в трудовые, гражданские и др., работники здравоохранения наделяются гарантированными и охраняемыми законами Российской Федерации правами и обязанностями. Важное значение имеет способность, умение определить, каким правовым актом регулируется то или иное правоотношение, поскольку правоотношения не могут строиться лишь на общем представлении о правомерном и неправомерном.

Применяя ту или иную норму права следует руководствоваться только теми нормативными актами, которые действуют.

Необходимо уточнить, что в теории права норма права есть государственно-властное правило, направленное на регулирование общественных отношений, устанавливающее рамки поведения людей и их коллективов. В отличие от других социальных норм (обычаев, норм морали) правовые нормы: 1) устанавливаются государством в лице своих полномочных органов; 2) формулируются в специальных нормативно-правовых актах; 3) носят государственно-обязательный характер, т.е. обеспечиваются на случай своего нарушения принудительными государственными средствами.

Правовые нормы устанавливаются в официальных письменных документах, которые называются нормативными актами. Закон представляет собой основной вид нормативного акта.

По общему правилу правовая норма начинает свое действие с момента вступления в силу. Юридическим фактом, с которым законодатель связывает вступление в силу нормативных актов и их применение, является официальное опубликование законов. Так, в соответствии с п.3 ст. 15 Конституции РФ законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы для всеобщего сведения.

Порядок опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания определен Федеральным законом от 14 июня 1994 г. № 5-ФЗ. Порядок опубликования и вступления в силу актов Президента РФ, Правительства РФ и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти определен Указом Президента РФ от 23 мая 1996 г. N 763 (в редакции Указа Президента РФ от 16.05.97 N 490). В них, в частности, предусматривается, что официальным опубликованием нормативно-правовых актов считается первая публикация их полного текста в "Российской газете" или в "Собрании законодательства Российской Федерации".

"Собрание законодательства Российской Федерации" является официальным периодическим изданием, в котором публикуются федеральные конституционные законы, федеральные законы, акты палат Федерального Собрания, указы и распоряжения Президента Российской Федерации, решения Конституционного Суда Российской Федерации о толковании Конституции Российской Федерации и о соответствии Конституции Российской Федерации законов, нормативных актов Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации или отдельных положений перечисленных актов.

Публикуемые в "Собрании законодательства Российской Федерации" акты помещаются в статьях, имеющих соответствующие порядковые номера. Приложения к актам помещаются в тех же статьях, что и сами акты.

Официальными являются также тексты актов Президента РФ и актов Правительства РФ, распространяемые в машиночитаемом виде научно-техническим центром правовой информации "Система".

Федеральные конституционные законы, федеральные законы направляются для официального опубликования Президентом РФ. Акты палат Федерального Собрания направляются для официального опубликования председателем соответствующей палаты или его заместителем.

Исключением из общего правила требования законодателем условия официальной публикации законов являются акты Президента РФ (указы и распоряжения), акты Правительства РФ (постановления и распоряжения) или отдельные их положения, содержащие сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера.

Помимо официальных публикаций нормативно-правовые акты могут быть опубликованы в иных печатных изданиях, а также доведены до всеобщего сведения (т.е. обнародованы) по телевидению и радио, разосланы государственным органам, должностным лицам, предприятиям, учреждениям, организациям, переданы по каналам связи, распространены в машиночитаемой форме.

Многие ошибочно считают, что законы вступают в силу с момента их опубликования в официальных изданиях. Необходимо отметить, что вступление закона в силу означает, что с этого момента им должны руководствоваться в своих действиях юридические лица (предприятия, учреждения, организации), должностные лица и граждане. Каков же порядок вступления в силу нормативных актов в Российской Федерации?

Согласно ст. 6 Федерального закона от 14.06.94 N 5-ФЗ федеральные конституционные законы, федеральные законы, акты палат Федерального Собрания вступают в силу одновременно на всей территории РФ по истечении 10 дней после дня их официального опубликования, если самими законами или актами палат не установлен другой порядок вступления их в силу.

Порядок вступления в силу актов Президента РФ и Правительства РФ, нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти определен, как было отмечено нами выше, соответствующими нормами статей Указа Президента РФ от 23.05.96 N 763 (в редакции Указа Президента РФ от 16.05.97 N 490).

Акты Президента РФ, имеющие нормативный характер, акты Правительства РФ, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, устанавливающие правовой статус федеральных органов исполнительной власти, а также организаций, вступают в силу одновременно на всей территории РФ по истечении 7 дней после дня их первого официального опубликования.

Иные акты Президента РФ и Правительства РФ, в том числе акты, содержащие сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера, вступают в силу со дня их подписания. В актах Президента РФ и Правительства РФ, как и в законах, может быть установлен другой порядок вступления их в силу.

Для нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти, затрагивающих права, свободы и обязанности человека и гражданина, устанавливающих правовой статус организаций или имеющих межведомственный характер, установлена особая процедура вступления в силу. Указанные акты: 1) должны пройти государственную регистрацию в Министерстве юстиции РФ; 2) подлежат обязательному официальному опубликованию, кроме актов или отдельных их положений, содержащих сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера. Они вступают в силу одновременно на всей территории РФ по истечении 10 дней после дня их официального опубликования, если самими актами не установлен другой порядок вступления их в силу.

Нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти подлежат официальному опубликованию в газете "Российские вести" в течение 10 дней после дня их регистрации, а также в Бюллетене нормативных актов федеральных органов исполнительной власти издательства "Юридическая литература" Администрации Президента РФ. Официальным также является указанный Бюллетень, распространяемый в машиночитаемом виде научно-техническим центром правовой информации "Система".

Что же касается нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти (кроме актов и отдельных их положений, содержащих сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера), не прошедшие государственную регистрацию, а также зарегистрированные, но не опубликованные в установленном порядке, то они не влекут правовых последствий, как не вступившие в силу, и не могут служить основанием для регулирования соответствующих правоотношений, применения санкций к гражданам, должностным лицам и организациям за невыполнение содержащихся в них предписаний. На указанные акты нельзя ссылаться при разрешении споров.

Нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, содержащие сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера и не подлежащие в связи с этим официальному опубликованию, прошедшие государственную регистрацию в Министерстве юстиции РФ, вступают в силу со дня государственной регистрации и присвоения номера, если самими актами не установлен более поздний срок их вступления в силу.

Важно отметить, что в гражданском, уголовном и др. отраслях права существуют особые правила действия нормативно-правовых актов.

Так, например, для уголовных правоотношений действует общее правило - преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния. Временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий. Однако для указанных правоотношений характерно такое понятие, как обратная сила закона, которое предусматривает, что уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, то есть распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость. Уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет.

Если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом (ст. 10 Уголовного кодекса РФ).

Для гражданско-правовых отношений, которые вытекают из заключенного договора, действует следующее правило: "Если после заключения договора принят закон, устанавливающий обязательные для сторон правила иные, чем те, которые действовали при заключении договора, условия заключенного договора сохраняют силу, кроме случаев, когда в законе установлено, что его действие распространяется на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров (п. 2 ст. 422 Гражданского кодекса РФ)".

Указанное выше позволяет сделать следующие важные выводы:
1) Опубликование законов - императивное требование законодателя.
2) Официальное опубликование законов является юридическим фактом, с которым законодатель связывает вступление в силу нормативных актов и их применение.
3) Неопубликование нормативного акта есть условие его необязательности, недействительности. В теории права необязательные, недействительные акты признаются ничтожными, что означает правомерность их неисполнения.

Опубликование нормативного акта есть юридическое основание презумпции знания закона. Суть презумпции знания закона заключается в том, что никто не может отговариваться неведением закона, если он был опубликован в установленном законом порядке. Если нормативный акт не опубликован, отпадает юридическое основание презумпции знания закона. Таким образом, мы можем сделать важный вывод о том, что существует прямая связь между презумпцией знания закона и его опубликованием.

Государство, опубликовывая законы и иные нормативно-правовые акты, не только предоставляет органам государственной власти, органам местного самоуправления, должностным лицам, гражданам возможность ознакомиться с ними. но и предполагает (презюмирует), что граждане используют эту возможность. Объективно любой гражданин имеет возможность ознакомиться с опубликованным нормативным актом. Если же он ею не воспользовался, то ответственность за это возлагается на него, что составляет субъективную сторону вопроса.

Государство заинтересовано в том, чтобы граждане знали нормы права, так как в противном случае они не могут их применять и выполнять. Поэтому еще в глубокой древности правители рабовладельческих государств стремились довести до сведения окружающих свои законы. Делалось это различными способами. Так, при раскопках г. Сузы в Эламе (к востоку от Вавилона) французскими археологами был обнаружен базальтовый столп, на котором был записан один из древнейших сводов законов - кодекс вавилонского царя Хаммурапи (XVIII в. до н. э.). Можно полагать, что столпы устанавливались повсеместно. Если учесть, что при раскопках в древней Ассирии были найдены также глиняные таблички с записями законов Хаммурапи (которые, видимо, облегчали чиновникам и судьям отправление их обязанностей), можно считать, что стелы с текстом законов должны были служить не только интересам судебной практики, но и знакомить жителей с царскими законами. Интересно отметить, что по законам Хаммурапи 2250 г. до н. э., врач, который оперируя ножом, причинил смерть свободному человеку, либо, снимая бельмо, повредил ему глаз, наказывался отсечением пальцев; если, действуя тем же способом, оказался виновным в смерти раба, то обязан был отдать раба за раба.

Вопросу опубликования нормативных актов в нашей стране придается огромное значение. По этому поводу следует заметить, что условие опубликования законов и порядок их вступления в силу в России (как нами было отмечено выше) решается на конституционном уровне.

Литература.

2. Гражданский кодекс РФ (часть первая). // Российская газета. - Выпуск N 11 1994.

3. Уголовный кодекс РФ. Издательская группа ИНФРА М - НОРМА, М.- 1996.

4. Федеральный закон Российской Федерации "О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания" от 14 июня 1994 г. N 5-ФЗ. Собрание законодательства РФ. // 1994.- N 8.- cт. 801.

5. Указ Президента Российской Федерации "О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти" от 23 мая 1996 г. N 763 (в редакции Указа Президента РФ от 16.05.97 N 490. // Собрание законодательства РФ. - 1996. - N 22.- cт. 2663.

6. Черниловский 3.М. Всеобщая история государства и права. М., 1973. -с. 92.

7. Г.В. Швеков, A.A. Tиллe. Вступление в силу нормативных актов. М., 1980.